Радуга — дочь солнца

— Не трогай, подлюга, — орал Сашка и тянул повод к себе.

— Не забывайтесь, гражданин, — вступилась за него Лида. — Вам никто не позволит расхищать народное достояние. Вы будете отвечать перед советским законом.

— Где он, твой закон-то? — оскалился Липатыч и, отпихнув Сашку, шагнул к Лиде. — От твоего закона вот что осталось!

Схватившись за штаны, Липатыч сделал такой неприличный жест, что Сашка, уже ни о чем не думая, стремительно развернулся и, вкладывая в руку всю тяжесть тела, свирепо шлепнул Липатыча в коричневое волосатое ухо. Видно, уроки бокса в районном доме пионеров пошли ему на пользу. Оглушенный Липатыч оказался под ногами лошади. Сашка тут же перехватил повод, повернул Зорьку боком и занял оборону.

— Не подходи, убью, — на всякий случай пригрозил он.

Но Липатыч и не думал вступать в драку, и спасенная Зорька была водворена на свое законное место. При этом Сашка проявил совершенно несвойственную ему хозяйственность. Он тщательно запер стойло, затем аккуратно закрыл ворога и засунул в накладку дубовый клин.

Этот вечер Сашка провел у Лиды. Он принес из поленницы дров, затопил печку, они разделись и стали сушить одежду. Свой серый жакет Лида повесила на гвоздик, оставшись в одном платье с короткими рукавами. Кроме этого жакета, теплых вещей у нее не было. Разве могла она знать, уезжая на каникулы, что останется здесь до глубокой осени.

— В чем ты будешь зимой ходить? — спросил Сашка.

— Не знаю.

— У бабки ведь что-нибудь осталось?

— Бабушкины вещи после смерти раздали соседям. Такой здесь обычай.

— Ладно, что-нибудь сделаем, — пообещал Сашка.

Когда дрова разгорелись, открыли дверку пошире и сели поближе к огню. На низенькой скамеечке вдвоем было тесно. Сашка, приспосабливаясь поудобнее, вертелся и так и эдак, но левую руку все равно некуда было девать, и тогда он сунул ее за спину и обнял Лиду. И больше уже не шевелился. Так сидели долго.

— Ты не боишься одна? — вполголоса спросил Сашка.

— Привыкла.

Было очень тихо, только дрова потрескивали, бросая багровые отсветы на бревенчатую стену. Сашка не знал, о чем еще можно поговорить. У него вдруг пересохло в горле и стало трудно дышать. Лида слегка отстранилась и сказала:

— Мама ничего не пишет. Говорят, немцы окружили Ленинград. Что там дома, даже представить не могу.

— Отгонят, — уверил Сашка. — Вот погоди, наши соберутся с силой да как дадут.

— Мама у меня хорошая, — продолжала Лида. — Только беспокойная очень. Все еще маленькой меня считает.

— Все они такие, — поддержал Сашка. — Моя каждый день ругается, боится, что я на мине подорвусь. А я все места знаю, где мины стоят.

— Я тоже знаю, — сказала Лида. — Минеры в нашем доме жили.

Дверь в соседнюю комнату была открыта, чтобы проходило тепло, и они увидели, как окна залило бледным мерцающим светом. Половик превратился в голубоватую лунную дорожку. Они прошли по этой дорожке и стали глядеть в окно. На темном небе висели две осветительные ракеты. Ветер гнал их к деревне, и они, медленно снижаясь, теряли яркость.

— У Куняевского пруда упадут, — предположил Сашка. — Надо утром сбегать туда, может, парашюты найдем.

У Лиды в глубине широко раскрытых глаз плыли изумрудные капельки.

— У тебя глаза горят, как у кошки. — Сашка потянулся к ней, обнял за шею и привлек к себе.

— Уже поздно, — прошептала Лида. — Иди домой, тебя мать искать будет.

— Ну да, а кто полезет на чердак трубу закрывать?

Говоря это, он, едва касаясь пальцами, гладил ей шею, потом совсем осмелел и прижался губами к ее волосам. Лида глубоко вздохнула и сразу же улыбнулась. Они все еще стояли у окна, хотя ракеты уже погасли и только было видно, как качаются под окном ветки сирени с высохшими несорванными цветами. Лида сказала:

— Помнишь, ты жалел, что я не мальчишка?

— Мало ли что. Да и когда это было.

— Совсем недавно. А как с тех пор все изменилось. Иногда мне кажется, что война идет уже целую вечность.

— Это потому, что наши отступают. А как начнут наступать, сразу другое дело будет.

— И ты тоже изменился.

Сашке нравился этот неторопливый разговор, ему казалось, что он будет бесконечно стоять вот так и трогать ее руки, гладить волосы, но Лида сказала:

— Пора, Саша.

— Подожди немножко. Видишь, — и Сашка стал разбивать кочережкой головешки, неторопливо сгребая их в кучу. — Угоришь еще ночью.

Лида засмеялась и взъерошила ему волосы:

— Завтра ведь опять встретимся…

Он нехотя нашарил сапоги и стал обуваться.

Глава шестая

Сашка вздрогнул от резкого стука. За окном — курносая возбужденная физиономия Вовки Фирсова, с затаенным страхом в черных круглых глазах.

— Немцы пришли!

Сашка рывком распахнул окно. Вовка, получивший удар рамой прямо в лоб, кубарем скатился с завалинки.

— Тише ты, несчастный.

— Где немцы? — сипло спросил Сашка, чувствуя, как по спине разливается неприятно-знобящая дрожь.

— На машине приехали, у школы стоят, — уже на бегу рассказывал Вовка. — Машина чудная, танк не танк — не поймешь.

У дома Лиды Сашка замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Теперь надо было как-то объяснить Вовке, чтобы не ждал его, шел один. Еще, чего доброго, подумает…