Радужные грёзы

– Ладислав сможет! – перебил меня Винсент. – Давай его мне на спину, я быстрее проплыву с ним. Он сын Адель Тренстон, а значит, магия воды в нём есть. Поверь, из нас троих ему будет проще всех преодолеть это расстояние под водой без воздуха.

Не споря с князем, я просто как можно скорее передала ребёнка в руки Винса. Сердце бешено колотилось, но я понимала, что варианта лучше, чем проплыть под обрушившимся куполом, у нас просто нет. Первым ушёл подводу Винсент с Ладиславом. Я набрала как можно больше воздуха в лёгкие и погрузилась вслед.

Путь под водой мне показался бесконечным, голова давно кружилась, руки гребли из последних сил, а в какой-то момент лёгкие запекло от недостатка кислорода. Я увидела трещину, через которую вынырнули Винсент и Ладислав, обрадовалась, сделала ещё один гребок руками и за что-то намертво зацепилась ремнём. В панике попыталась разъединить и стащить с себя ненужный элемент одежды, но я уже слишком долго плыла под водой, а воздуха не было совершенно. Я почувствовала, что задыхаюсь, и поняла, что вот и пришёл мой конец.

«Теперь настоящая Эллис Ларвине может со спокойной совестью жить на Земле», – было моей последней глупой мыслью.

Глава 12. Тюремная камера

/ Эльвира Лафицкая /

Приходила в себя с трудом, затылок отдавался тупой ноющей болью, во рту страшно пересохло, отчаянно хотелось пить. Я со стоном дотронулась пальцами до затылка, а потом поднесла их к глазам. С полнейшим безразличием я отметила, что, кажется, серьёзно разбила голову, а возможно и получила сотрясение мозга, так как меня слегка мутило. Видимо я ударилась под водой обо что-то головой… Как только не утонула? И сколько времени я была без сознания? И вообще, где я и почему живая? Я широко распахнула глаза, поняв, что лежу не в удобной мягкой кровати, а на чём-то жёстком и холодном.

Вокруг больше не было привычных радужных стен дворца, изящной мебели и невероятно красивого водопада. Я лежала посередине какой-то тускло освещённой комнаты, весь пол и потолок были испачканы в саже. Подо мной валялся грязный тюфяк с прелой травой, оказывается, всё-таки, кто-то позаботился, чтобы я лежала не на каменном полу. И всё же, где я?

Кажется, последний вопрос я задала вслух, потому что где-то вдалеке послышались голоса.

– О, гляди-ка, всё-таки живая! С тебя золотой, я выиграл!

Сердце ёкнуло от знакомого норгешского языка, которого я не слышала много месяцев в Донтрии, разве что от Леандра, но это был не его голос. Я прищурилась, чтобы распознать, кто говорит, и заметила, что в соседней камере сидят несколько мужчин.

– Эй, красотка, помнишь, как тебя зовут? – спросил один из мужчин грубым басом.

Я зависла, разглядывая его. Всклокоченные тёмные волосы, давно не видавшие расчёски, потрёпанная одежда, пара дыр на штанах, сквозь которые видны ожоги на ногах, загорелая кожа. Всё указывало на то, что передо мной находится выходец из Норгеша.

– Да что ты с ней вообще разговариваешь, Логан? Это ж донтрийка! Она, во-первых, тебя не понимает, а во-вторых, эти скоро разберутся, прочухают, что к чему, и выпустят её. Своя ж, – заговорил второй с коротко стриженной шевелюрой ржавого цвета.

– Да какая разница, Анастас, донтрийка или норгешка? Женщина, и посмотри, какая красивая! Люблю я их масть: светлые волосы, голубые глаза… У нас такие только аристократки-водницы. Мы уже несколько сражаемся несколько месяцев, а мне так бабу охота! – ответил Логан, будучи уверенный, что я его не понимаю.

«И имена тоже норгешские, хотя среди людей Леандра в обеденном зале я их не видела», – мысленно я отметила про себя, вновь осматривая свою камеру, но уже более внимательно.

– И как же ты собрался бабёнку пользовать, если между нашими камерами прутья железные? – хохотнул третий голос.

– Так ты посмотри на прутья, они далеко друг от друга стоят. Это мы пролезть не можем, а она если захочет, то сможет к нам попасть… Недаром тонкая, как лань, – терпеливо пояснил Логан.

– А ты не боишься, что она магией приложит так, что потом детей иметь не сможешь? В отличие от наших бабёнок эти все с магией, – вновь спросил подозрительный Анастас.