Радужный город (СИ)

Сон неслышно подкрался, но едва я смежила веки, как в дверь стали настойчиво звонить. Чуть ли ни рукой колотили. С испугу я грохнулась с дивана, встретившись взглядом с округлившимися глазами матери Димы, выбежавшей из спальни. Подлетев к двери, с удивлением обнаружила за ней нашу рассерженную консьержку. Мне даже поздороваться не дали.

— Знаете что! Вы с полицией и со своими бандитами сами разбирайтесь! Это в мои обязанности не входит, — рявкнула женщина. — Я вам не секретарь, и не девочка на побегушках! — заметив мой непонимающий взгляд и вскинутые брови, она хмуро добавила. — Вас из следственного управления ищут.

Я хлопнула себя по лбу ладонью. Варков! Придется задобрить разозленную женщину, мне тут еще жить. Поблагодарив, я захлопнула дверь и, поставив телефон на зарядку, включила. Смс-извещение «Вам звонили» от Варкова было всего одно, а вот от Тропинина штук двадцать.

Следователь, которому я сразу же перезвонила, обрадовал тем, что приедет через три часа. Три часа! А когда же спать?!

Тропинину я по здравым размышлениям звонить не стала. Размышлять о том, зачем я ему понадобилась, да еще так настойчиво, сил не осталось, и я, успокоив, насколько было возможно, Валентину Алексеевну, а ее до сих пор трясло от попытки вторжения консьержки, залегла в комнате Абрикоса, где кроватка хоть была и не большая, зато плотные рулонные шторы создавали приятный полумрак.

Сон был странным, но теперь я точно знала, что это именно сон. Я стояла посреди зала в квартире Димы. На улице, куда вели распахнутые окна, было лето, и был день. Перегнувшись через подоконник, я выглянула наружу. По Невскому проспекту безумно далеко внизу, ползли редкие машинки пузатые и смешные, точно с открыток шестидесятых годов, и двигались призрачные силуэты. Страшно не было. Скорее, муторно. А еще мне очень не хотелось оглядываться. Но пришлось, потому что на мои плечи легли руки. Я резко развернулась, ожидая увидеть бывшего мужа, но там стоял Тропинин, почему-то в зимнем пальто и шарфе, хотя я была в легком платье и босоножках, себя я, конечно, не видела, но была в своем наряде абсолютно уверена. Тропинин руки переместил мне на талию, но смотрел в окно за моей спиной.

— Соня!

Шепот, заполнивший комнату, заставил нас вздрогнуть. Тропинин резко обернулся к двери. Его руки раскинулись в стороны, будто он приготовился поприветствовать вновь прибывшего доброго друга или защитить… Но вместо этого в нас ударил дикий порыв холодного, зимнего ветра, и полетели огромные хлопья снега.

Я проснулась внезапно, подхваченная этим ветром. Рядом на краешке кровати сидела Валентина Алексеевна.

— Сонечка! Прости, милая! Следователь пришел.

Я потрясла головой и потерла руками лицо. Но действие успокоительного не отпускало, оно, похоже, вошло в саму активную фазу.

— Да я… сейчас.

Проходя мимо зала, кивнула Анатолию Ивановичу, который расположился на диване и доставал бумаги из папки. Умывшись и расчесавшись, я надела чистую майку с медведями, чья вторая половинка уехала к бабушке с дедушкой в чемодане Абрикоса, и, заварив всем чаю, уселась в кресле. Варков же, пригубив ароматный напиток начал опрашивать Валентину Алексеевну.

То, что она рассказала, пробрало до костей. Ведь по дороге мы не говорили практически. Я слишком сильно переживала за то, что безумно устала и давно не водила, посему вцепилась в руль с круглыми глазами новичка. Разговоры бы меня отвлекали.

— Он сначала представился и вел себя спокойно. Все выспрашивал, есть ли у нас еще квартиры, дачи, гаражи. Но у нас ничего нет. Я так и сказала. А он… ударил по лицу и стал трясти, — старушка уткнулась в платок. — Кричал, что Дима где-то спрятал что-то, товар какой-то. Но сын возил продукты?! Я ничего не понимаю!

Я посмотрела на Варкова, тот закатил глаза, намекая на то, что пояснит позже.

— Валентина Алексеевна, а что вы скажите по поводу нападения в квартире Маргариты Николаевны? Помните что-нибудь?

Женщины покачала головой.

— Ничего. Ничего не помню. А что с Ритой? Соня не знает.

— Ей лучше. Она женщина… хм… сильная, — улыбнулся Варков.

Он продолжил разговор, а я, кое-как пообщавшись с родителями заплетающимся языком, начала клевать носом. Напряжение схлынуло, и то, что тут, с нами, сидел Варков, как-то успокаивало. Мир опять стал каким-то призрачным, голоса отдалились.

Когда в дверь позвонили, я еле поднялась с кресла, помотав головой в тщетных попытках стряхнуть сон. На пороге стоял Тропинин. Эффект дежавю — только Сережи не было. А так…