Рагана

Шум возни стал громче: конокрад не внял предупреждению и попытался довершить свое темное дельце. Послышался злобный голос, помянувший «дурную скотину», свист плети и визг Пирожка, теперь уже гневный. Я возмущенно вскрикнула и быстро огляделась. Корчма была сделана из толстых бревен, круглые перекаты которых прекрасно могли заменить лестницу. Я спала не разуваясь, и сейчас это сыграло мне на руку. Подхватив шубу, я вылезла в окно и белкой слетела вниз. Ударившись пятками в подмерзшую землю, побежала к конюшне, напевая заговор, призванный спутать зрение недруга. Как и все мои песенки, простая, но очень полезная в хозяйстве вещь, когда надо увести от себя чей-то взгляд или запутать след, по которому идет чересчур настойчивый преследователь. Тонкие нити тумана протянулись из ниоткуда и мгновенно опали на землю влажными полосами. Вымерзнут через пару минут, никто и не заметит. Иногда, очень редко, мою ворожбу сопровождали такие странные явления, но никто объяснить мне их не мог, и я просто привыкла.

Дверь в конюшню была открыта, и я застыла в проходе, прожигая взглядом того, кто покусился на моего коня. Злодей повернулся на шум, и лунный луч высветил знакомое лицо.

– Анжей? – выдохнула я недоверчиво.

Удивление было так велико, что я растеряла всю сосредоточенность и боевой пыл, чем парень и воспользовался. Все же он был далеко не увальнем – я не успела даже вскрикнуть, как Анжей оказался возле меня, одной рукой зажав мне рот, а другой стиснув оба запястья разом.

Его запах, в отличие от Совия, вызывал только отвращение.

– Я так и знал, что это твой конь, – шепнул Анжей мне на ухо, едва не задев губами кожу. Я попыталась отклониться, но он грубо стиснул мое лицо, впившись пальцами в щеку. – Ишь ты какая! Выскочила в одном исподнем ради своей скотины. Ну и что ты мне сделаешь? Ты в моей власти, ведьма. Нет у тебя при себе никаких ядов, и слова молвить тоже не сможешь, уж я о том позабочусь.

Я цапнула Анжея за ладонь, но он лишь скривился.

– Я уберу руку, если пообещаешь не кричать. Хотя… ты ведь все равно будешь, правда? Так что сделаем по-другому.

Парень и правда опустил ладонь, но лишь затем, чтобы, коротко размахнувшись, ударить меня прямиком в солнечное сплетение. Перед глазами вспыхнули огненные пятна. Я ослепла и оглохла, пытаясь справиться с разлившейся по телу болью. Хотела вдохнуть, но на короткий страшный миг словно забыла, как это делается. Анжей бил в полную силу, даже не стараясь сдержаться, и уже за одно только это моя неприязнь к нему мигом обернулась черной ненавистью.

Пока я приходила в себя, Анжей скрутил мне руки, на сей раз спереди, толкнул, заставив сделать несколько шагов, и захлестнул веревкой одну из балок. Дернул ее край, вынуждая меня до боли в перекрученных жилах вытянуть руки над головой. Я с трудом сморгнула последние пятна и начала беззвучно выпевать заговор…

Хлесткий удар обжег губы. Голова мотнулась в сторону. Облизнувшись, я почувствовала солоноватый привкус крови и порадовалась, что это только лопнувшая кожа, а не выбитый зуб. Анжей взял меня за подбородок, вынуждая смотреть на него. Он стоял в тени, зато я была как на ладони, высвеченная лунным серебром. Я скорее почувствовала, нежели увидела, как он улыбается – довольно, словно хищник, наконец поймавший добычу.

– Вести себя поласковее ты со мной не захотела, что ж, будь по-твоему. И не таких кобылиц укрощал. Все вы кнута и кулака боитесь, сразу на все готовы становитесь. Дура ты, Ясмена. Могла бы в шелках ходить. Стали бы с тобой Приречьем управлять, а там и в город покрупнее перебрались. Но ты предпочла мне какого-то вонючего охотника. Что такого в Совии, что вы, бабы, липнете к нему, словно медом намазано?

Несмотря на боль в задранных руках и разбитой губе, я рассмеялась.

– До чего же ты слабый, Анжей. Не можешь в глаза недругу свои мысли высказать. На девках злость срываешь. Боишься, что Совий сильнее тебя окажется? Так и есть – и ты прекрасно это знаешь, потому и поджимаешь хвост, как щенок, тявкающий на матерых псов. Так только слабаки поступают, которые боятся в открытую на равного себе пойти.

– Заткнись! – зарычал он, стискивая кулаки. – Ты сама виновата! Прогнала, шрам оставила и ходишь по деревне, дразнишься, всем видом своим не такая, как обычные девки! Словно не человек ты, и глаз оторвать невозможно! Сама зачаровала и снова сбежать думаешь? Я тебе покажу, какой я трус!

Я слишком поздно поняла, что за тени живут в этом молодом мужчине. Не стоило дразнить его, особенно сейчас, когда руки у меня связаны, а сама я в чужом городе без надежды на помощь. Но слова уже были сказаны, и они будто сорвали цепи, которые он сам на себя налагал, чтобы хоть как-то уживаться с людьми.