Рагана

А после – и третий ветер принес вести: лаума вернулась в родное селение и обрушила на него огромную волну за то, что ее встретили недостаточно приветливо. И теперь там, где стояли дома, звучал смех и бегали дети, осталось только молчаливое озеро, прозванное Чашей Слез.

Из спасительниц и защитниц лаумы в одночасье превратились в чудовищ. Куда более страшных, чем навьи твари, ведь им верили и ждали от них помощи. И лишь дейвасы сумели справиться с ними – одним ударом, уничтожившим разом всех водяниц. Но память о них до сих пор вселяла в сердца людей страх.

Лаумы могли выглядеть по-разному и носить разную одежду. Отличить же их можно было по белым волосам с серебряными прядями и метке Сауле на спине.

Все время, пока я сотрясалась в беззвучных рыданиях, Марьяна поглаживала меня по плечу и шептала какую-то ерунду про то, что все будет хорошо. Наконец я последний раз хлюпнула носом и отодвинулась. Виновато улыбнулась черноволосой девушке:

– Странно, что Совий еще не пришел нас поторопить.

– Ты уложилась в отведенное время, – улыбнулась подруга, с беспокойством рассматривая мое лицо. – Но все же оно заканчивается.

С улицы раздалось лисье тявканье, и Марьяна засуетилась, уничтожая следы нашего побега. Перед тем как уйти на улицу, Совий закрыл подвал на замок. Девушка же смела мою порванную сорочку и кафтан огненосца с пола и швырнула в загудевшее пламя печи. Я скрутила волосы в тугой узел, перетянув их шнурком, закрепила его на лбу и встряхнулась по-звериному, проверяя, чтобы ничто не мешало движениям. Вытерла последние слезы и смахнула соленую жидкость в тот же огонь, где обугливалась тяжелая черная ткань. Облачко пара быстро развеялось в духоте спящей кухни. Я повернулась спиной к очагу и, не оглядываясь, шагнула в густую ночь.

Ночное Приречье напоминало заброшенное кладбище.

Ни в одном доме не светились окна. Будто всех селян сморил сон – или же они все разом выпили настойку сон-травы. Дома высились угрюмыми горбатыми пятнами тьмы, щетинились острыми краями крыш и жуткими фигурами флюгеров. Небо укуталось в черный мех облаков, напоминавший одеяние дейвасов. Лицо мгновенно стало мокрым, то ли от мелкой дождевой мороси, то ли от белесого тумана, стелющегося по безлюдным улицам. Лес за оградой встревоженно шумел, будто пытался предупредить о чем-то. Воздух был пропитан густой предгрозовой тяжестью, такой удушающей, что у меня мгновенно разболелась голова. Я шагнула вперед, и нога тут же увязла в размягченной земле.

– Перед тем как лаумы исчезли, они полюбили являться в тумане, укутанные в дождевые струи, – протянула Марьяна.

Тяжелый сладкий запах кружил голову и смыкал губы. Эта ночь родилась из бесконечной тьмы не для людей. И они очень правильно сделали, что попрятались по домам, погасив живой свет. Сейчас он стал бы лишь маяком для настоящей нечисти.

– Марьяна, перестань, – прошипел Совий.

Я должна была почувствовать благодарность, но вместо этого скривилась, давя зуд любопытства, так не к месту разбуженный байками подруги. Мне хотелось расспросить Марьяну обо всем, что ей известно о лаумах, пусть даже то будут страшные истории и глупые слухи, но она уже обиженно поджала губы и прервала рассказ. Охотник внимательно смотрел по сторонам, пока мы, прижимаясь к заборам, крались к конюшне.

Не знаю, какие нечистые силы тянули меня за язык, но я продолжила за нее:

– Когда-то лаумы помогали людям. Были источником света и надежды. Что же случилось с ними, почему они подняли руку на тех, кого клялись защищать?

Порыв ветра обжег лицо холодом, и я взмахнула ресницами, смаргивая капли.

– Водяницы не только занимались целительством, но и писали книги. Они хотели передать свои бесценные знания людям, чтобы те больше не были так беспомощны перед навьими тварями. Я читала труд лаумы Яросветы «О природе болезней телесных» и заметки лаумы Златовицы «Три царства и нити, их связующие». Там было столько сведений о том, как лечить сложные болезни безо всякого колдовства!..