Рай и ад. Книга четвертая. Рассказы перенесших клиническую смерть

Я тогда еще не знал, что удар был такой силы, что у нашей «Волги» оторвало крышу. То есть, наша машина была вскрыта как консервная банка. И я помню, что стал сгибать ноги в коленях, потому что где-то читал, что когда человек ломает позвоночник, то у него не работают конечности.

Ноги у меня сгибались. Тогда я подумал, что раз они сгибаются, то позвоночник у меня не сломан. И я помню вот то состояние, в котором я находился. Ты как таешь, что ли. Сил становится все меньше, меньше, меньше. Я помню, как сопровождающий, который был с ними, подбежал ко мне: «Виталик, Виталик!», пытается меня окликнуть. И вот я помню, что меня настолько оставили силы, что я даже уже ответить ему не смог. Силы оставляют, и ты просто как будто уходишь. Как угасающая свечка, можно так сказать.

И вот я помню, что в этот момент как будто Кто-то меня поднял от земли. Какая-то сила извне. Это не были руки, а как будто какая-то Сила меня подняла, и я встал не на обычную высоту своего роста, а выше, метра два примерно от земли. И я смотрю на все происходящее сверху.

Я вижу все, что происходит. Я вижу вот этот грузовик, который остановился на обочине, вижу нашу машину, которая там в кювет улетела, другие автомобили останавливаются, люди выходят, всю эту суету. И потом я вижу свое собственное тело.

Вообще, это удивительное ощущение, вот сколько раз я это вспоминаю. Первая мысль была такая: «неужели я вот в этом мог находиться?» Это примерно такое ощущение. Представьте, что вы поехали в командировку, на лесозаготовку, допустим. Вот вы оделись и поехали на лесозаготовку. И вы в этой одежде лес валите, рубите дрова, вы в этой одежде спите, едите, потеете, трудитесь. И так каждый день. У вас нет возможности принять душ, это ваша рабочая одежда на протяжении многих дней.

И когда вы попадете в цивилизацию, то какое у вас будет первое отношение к этой одежде? Ее даже не поменять хочется, а просто скорее снять, потому что реально в ней противно находиться. Вот примерно такое же отношение у меня было к своему телу. Я помню вот это реальное ощущение грязной, вонючей одежды.

Я сверху смотрю на все, что здесь происходит, и у меня такое ощущение, что я уже не часть этого мира и всего того, что здесь происходит. Так, например, можно наблюдать в лесу за муравейником. Муравьи там что-то копошатся, что-то делают, у них там какие-то дела, но ты же понимаешь, что ты не часть этого. И вот точно так же я смотрю на все, что происходит на Земле, и понимаю, что я уже не часть этого мира. Я помню эту мысль.

Когда человек умирает, он понимает, что он умер. Реально приходит осознание, что все — другая реальность. Ты уже не часть того, что здесь происходит, ты уже не часть этого мира.

Самое удивительное, что в этот момент я ни разу не вспомнил, что у меня есть семья: жена, дети. Моему старшему сыну тогда было два с половиной годика, а второй сын только должен был родиться. Он родился через две недели после этого.

То есть, я вообще не вспоминал ни о жене, ни о детях, ни о матери, ни о ком-либо другом на Земле. Там вот был я, и осознание новой реальности. Все, жизнь на Земле закончилась. И вот почему-то я помню, что у меня была такая мысль: «ну, окей, я уже не часть этого мира, значит, наверное, должен быть частью чего-то другого».

Почему-то мне пришла мысль, что, наверное, я где-то должен быть в другом месте. И почему-то я поднял глаза к небу. Я не знаю, почему. Небо было черного цвета, звезды, в общем, зимнее небо, около девяти утра, еще темно было.

И вдруг, я вижу, как в этом черном небе открывается дверь величиной с ладошку, и такой нежно-голубой свет, как небо летом. Вот такой цвет. Это далеко на небе. И самое удивительное, что мне не было странно, что за дверь, почему она открылась. То есть, это было настолько естественно, что… вот как будто мы стоим на автобусной остановке, подъезжает автобус и у него открывается дверь. Мы же не удивляемся, что она открылась. Ну открылась, значит, нужно в нее заходить.

И то же самое понимание было у меня: наверное, если она открылась, значит, это для меня, и нужно идти туда. И вот, я стал возноситься, что ли, к этой двери, подниматься все выше, и выше, и выше. Это было достаточно быстро.

И вот я оказался возле нее, по нашим, земным, меркам где-то в метрах полутора или двух. Она была чуть пошире обычных дверей, чуть повыше, метров двух высотой. И что я помню — яркий-яркий свет оттуда светил. То есть, по мере моего приближения он превратился из нежно-голубого просто в ослепительный.

Но я помню, это было так удивительно, вот когда мы смотрим на земной свет, допустим, на лампочку, в принципе, мы можем терпеть какое-то время. Но когда мы убираем взгляд от этого света, в глазах появляются блики. То есть, ты испытываешь некие болезненные ощущения.