Рай и ад. Великая сага. Книга 3

Его владелица называла себя миссис Бретт. Четвертого июля она проснулась в свое обычное время, в четыре часа пополудни. Чернокожая служанка уже вылила последний кувшин слегка подогретого козьего молока в цинковую ванну в соседней комнате. Миссис Бретт потянулась, пять минут посидела в молоке, потом долго растиралась полотенцем, пока кожа не стала розовой. Никаких доказательств того, что молочные ванны продлевают молодость, у нее не было. Но доктор Космопулус, ее весьма процветающий клиент, который был френологом, профессором электромагнетизма и продавцом бодрящих напитков, утверждал, что это именно так, так что молочные ванны вошли у нее в привычку.

Накинув китайский шелковый халат, она позавтракала свежими устрицами и кофе. Потом закурила маленькую чирутку, достав ее из лаковой шкатулки с восточным рисунком. Ее коллекция пуговиц там больше не помещалась, и теперь они лежали на виду, в большом аптечном сосуде из прозрачного стекла, с тяжелой пробкой. Всего их набралось уже больше трех сотен.

Слегка надушив грудь, шею и подмышки дорогими алжирскими духами, она начала одеваться. Сначала служанка помогла ей надеть шелковое платье цвета красного яблока, с пышным турнюром. Потом на пальцы скользнули кольца с красными, зелеными и белыми камнями, за ними последовали тяжелое ожерелье, браслеты с бриллиантами и такая же тиара. В половине седьмого она спустилась из своей квартиры на третьем этаже, чтобы отпустить энергичного молодого скандинава, который заступил на дежурство в десять утра, чтобы регулировать дневной поток посетителей.

В четырех гостиных уже собралась толпа джентльменов, наслаждавшихся обществом изысканно одетых девушек. Кроме белых красоток, нанятых для работы в борделе, здесь была одна китаянка, три чернокожие девки и чистокровная чироки, которая играла на пианино. В главной гостиной Принцесса Лу – так ее звали – сейчас как раз исполняла «Желтую розу Техаса». Пианино было «Фенуэй» – она до сих пор испытывала к ним совершенно нелогичную преданность.

Она отпустила Кнудсона, дневного дежурного, и занялась подсчетом и проверкой расписок в своем кабинете, когда в полуоткрытую дверь неуверенным шагом вошел какой-то посетитель. Увидев ее, он отшатнулся и вытаращил глаза:

– Эштон?!

– Добрый вечер, Легран, – откликнулась она, скрыв удивление. – Может, все-таки войдешь? И дверь закрой.

Он так и сделал; шум стал заметно тише. Виллер окинул изумленным взглядом картины и мрамор в роскошной комнате, потом подошел к личному бару Эштон и, все так же недоуменно качая головой, стал неаккуратно наливать себе выпить.

– Только не пролей на ковер, слышишь? Его привезли из Бельгии, – сказала Эштон. – И к твоему сведению, меня зовут миссис Бретт.

– Поверить не могу! – пробормотал Виллер, падая в кресло рядом с большим столом тикового дерева. – Я здесь никогда раньше не бывал. В городе два продавца «Фенуэев», вот я и решил, что можно предложить здесь. И давно ты заправляешь в этом местечке?

Гладкое, тщательно напудренное лицо Эштон, несмотря на все ее усилия, все же начало слегка оплывать. В сорок лет бороться с лишним весом стало все труднее.

– С открытия. То есть вскоре после того, как я ушла от Уилла. Я ведь не слишком была готова заботиться о себе сама. Для девушки из добропорядочной южной семьи настоящее образование состоит из постижения искусства улыбок и кокетства. По крайней мере, так было в мое время. Как следствие, когда ты взрослеешь, все, кем ты можешь стать, – это жена или шлюха. С моим первым мужем, бесхребетным ничтожеством, я хоть и была женой, но чувствовала себя шлюхой. Знаешь, Легран, чарльстонские дамы, возможно, линчевали бы меня за эти слова, но в последнее время я начинаю думать, что суфражистки не такие уж сумасшедшие. Я уже два года жертвую немалые деньги их местной организации. – Она изобразила притворную застенчивость. – Анонимно, разумеется. Не хочется губить свою репутацию.

Легран рассмеялся:

– Но как ты начала это дело?

– С помощью одного покровителя.

– Да, ты без труда найдешь хоть целый взвод покровителей. Так же хороша, как всегда.

– Спасибо, Легран. Как там Уилл?

– Ворочает миллионами, старый сукин сын. На выставке в Филадельфии нашей модели «Эштон» присудили одну из медалей, представляешь? Но ты все-таки расскажи, что случилось? Почему ты уехала? Вернулась из Каролины и на следующий день – фьюить! Исчезла.

– У нас с Уиллом возникли серьезные разногласия.