Рай социопата. Сборник рассказов

– Многие успешные люди, – продолжил он, – обучались в обычных школах, ходили в обычные детские сады. Вот даже мы с вами, к примеру. Я так считаю, – подытожил уже изрядно захмелевший Шульцев, – если ты болван, то и дети твои, вероятнее всего, болваны, и сколько не прячь их от детских садов, школ и общественного мнения, болванами они и останутся, только еще и обиженными на жизнь. Школы им, понимаешь, не нравятся и патриотическое воспитание! Сволочи неблагодарные!

Ольшанский вернулся в кресло и неуверенно в нем заерзал, постукивая пальцами по журнальному столику.

– А ваш старший где учится, Герман Владимирович? – спросил он с неприкрытой издевкой в голосе. – Не в Англии ли?

– Что вы хотите этим сказать? – возмутился Шульцев. – Это никак не связано с тем, что наши школы плохие, – Герман сморщил лоб и поправился, – точнее, они не плохие, просто учеба моего сына в Лондоне никак не связана с качеством нашего образования. Ну, вы поняли, о чем я. Так сложились обстоятельства, и вы об этом прекрасно знаете. Я в то время часто работал за границей и поэтому сын начал учебу там.

Герман Владимирович осмотрел гостиную, словно только вошел в нее, и остановил взгляд на одной из картин, украшавших стену. На ней был изображен Альберт Эйнштейн с высунутым языком.

– Мне не дает покоя этот снимок, – сказал он. – И на майке он у вас, и на стене. Почему его так ценят и вешают в кабинетах?

– Мой друг, в нашей стране небольшой выбор, кого вешать на стену. Государственные служащие обычно вешают президента, а люди творческие, свободной натуры – Эйнштейна.

Шульцев отметил, что слова «вешают президента» прозвучали двусмысленно из уст Ольшанского, отчего громко рассмеялся, и в ту же минуту подозрительно огляделся по сторонам, громко кашлянул и вернул лицо к серьезному расположению.

– Я вообще всегда находил эти ваши картины с фотографиями вождей, президентов и начальников забавными, – продолжил Варфоломей Яковлевич. – На всех официальных сайтах и в кабинетах все они одинаковые: руководитель одет в парадное, желательно с медалями, сидит за рабочим столом с натянутой, как струна, спиной; на стене портрет президента или вышестоящего начальника, а чуть ниже иконостас из грамот, вымпелов и благодарственных писем; в кадре обязательно должен быть государственный флаг; на идеально чистом столе перед ним лежит красная папка, блокнот или три листика бумаги под видом важного документа; в руке он держит коллекционную перьевую ручку, или просто складывает кисти рук на столе ладонями вниз. И смотрят все они такими честными и самоотверженными глазами, что становится неловко смешно, когда знаешь, как они ведут себя на рабочем месте вне объективов камер.

– Что ж вы находите в этом плохого? Как по-вашему на фото должен выглядеть начальник? Закинув ноги на стол? – возразил Герман.

– Превосходная идея, так было бы намного веселее, – засмеялся Ольшанский и принялся обновлять бокалы. – В самом деле, Герман Владимирович, – продолжил он, – неужели вас не забавляют эти официозные фотографии начальников? Ведь никто так не сидит на рабочем месте в обыденной жизни, это же все декорация, постановка. Люди хотят, чтобы их воспринимали так, как они выглядят на фото, потому и стараются все обставить так, как в жизни у них никогда не бывает. И все в нашей жизни как на этих снимках, начиная с мелочей: одна сплошная показуха. Получается, вся наша жизнь – это один сплошной обман и лицемерие. А вот с Эйнштейном все просто, искренний человек: захотел язык показать – и показал. Знаете, как он говорил: «Порядок необходим лишь глупцам, гений господствует над хаосом».

– Ваш Эйнштейн был ученым, так сказать, специалистом, но не руководителем. Специалисты могут себе позволить хаос, руководитель же несет ответственность и не имеет права отклоняться от общепринятых норм. В этом и отличие руководителя от подчиненного. Вот эти смутьяны за окном, – как думаете, есть среди них руководители? Я полагаю, там и специалистов-то нет.

Ольшанский, внимательно слушая собеседника, поправил очки и вытянул ноги к камину.

– Отчего же вы пришли к такому категоричному заключению, маэстро? – спросил он.

– Знаете что, Варфоломей Яковлевич, я как раз заканчиваю научную работу по теме классификации субъектов трудовых отношений. Мне в этом деле помогает ассистентка: она бы прояснила этот вопрос более подробно, а я обозначу суть вкратце. В любом коллективе я разделяю сотрудников на три основные категории: начальники, специалисты и болваны.

Ольшанский так расхохотался, что поперхнулся коньяком.

– Не спешите юморить, мой друг, – продолжил Шульцев.

Подойдя к столу, он чуть не споткнулся об кресло. Слегка пошатываясь, автор разрабатываемой научной работы подлил себе пьянящего напитка в бокал и присел в ту же позу, в которой находился Варфоломей Яковлевич. После этого он продолжил: