Читаем РАЙ.центр полностью

Макс вискочив з голої кімнатки батьківської приймальні, помчав до пішохідного мосту. Зупинив «мазераті» під мостом, глянув з салону на галасливий, переповнений відпочивальниками Труханів острів... Дарма приїхав... Дарма. Наче злочинець на місце злочину. Жива чи мертва — її тут нема.

Голова обертом. Погнав до центру. Холодний розум, як майстерний фотограф, підкинув об'єктивні кадри минулої ночі, залишивши простір істеричним емоціям. І що тепер? Що тепер? Як він без неї?.. І вже не «чому?», а «за що?!».

— За що мені все це? За що? — кулаком по керму. «Мазераті» — юзом. Перелякався. Загальмував просто посеред дороги на Парковій алеї. З двох боків машини — суцільним потоком, ДАІшні камери стеження... Ніхто навіть не посигналив. З «мазераті» краще не зв'язуватися. Мовчки об'їжджали несподівану перепону, і тільки старий дід на «жигулі» не втримався, висунувся у вікно, загорлав:

— Козел! Щоб тобі бандюки всі фари побили!

Краще би побили. Макс увімкнув аварійку, витримав паузу і, ніби нічого не сталося, припаркував «мазераті» на узбіччі. Як довго може тривати страшне запаморочливе шаленство? Люба казала: «Авто — така омана. Ми мчимо, та недвижні. Ми прагнемо до мети сидячи...»

Вийшов з «мазераті», тицьнув у кнопку сигналізації. Далі пішки — слухняні ноги понесли дурну голову до Європейської площі. Ще півроку тому, у Лондоні, вештаючись по Сохо в районі Карнабі-стрит, він вдивлявся в обличчя продавців маленьких пафосних крамничок, більше схожих на інопланетян, і думав про те, що це перенаселене вируюче місто навіки лишиться для нього чужим, тимчасовим притулком. Згадував дім, розповідав друзям-англійцям: у Києві відпочиває душа кожного, хто сюди приїздить. І ось тепер ішов знайомими вулицями, дивився на безперервний потік людей і машин і відчував себе так само гидко і загублено, як і на блошиному ринку Портобелло чи біля Італійського ставу в Гайд-парку. Усі великі міста однакові — людським почуттям місця нема, нескінченний рух, як видимість Грандіозних планів без сенсу і реалізації. Мчимо, та недвижні. Омана. Як авто.

Ніжна Максова мати знервувалася вкрай. Чоловік повідомив, що Макс поїхав додому, а про жінчині тривоги слухати не захотів. Крикнув щось грубе і кинув слухавку. А дитини все не було.

Під вечір пані Жені зателефонували з ДАІ і ввічливо попросили дозволу перегнали «мазераті» з Паркової алеї під Сердюків дім.

— А де Максим? — перелякалася жінка. ДАІшники заспокоїли — камери спостереження на Парковій зафіксували, як хазяїн «мазераті» увімкнув сигналізацію і кудись подався пішки.

— Ми вас не турбували б, хоч на Парковій зупинка й заборонена, — обережно. — Але за годину там має проїхати хтось із вищого керівництва країни. Чи не могли б ми під'їхати до вас по запасні ключі й перегнати автівку?

— Дивіться не подряпайте, — тільки й відповіла. Думки про інше. Скоріше б Макса побачити, бо серце не на місці.

Макс повернувся у сутінках. Напідпитку. Замкнувся у великих гостьових покоях з окремими туалетом і ванною, і пані Женя дуже пошкодувала, що двері замикаються зсередини. До того ж у гостьовій ванній лежали гострі леза, які могли знадобитися потенційному гостю... А в пані Жені — саме той настрій, коли чорні фантазії малюють криваві розв'язки будь-яких реальних подій.

— Ні... Тільки не це! — завелася. Стала під дверима гостьових покоїв. Що зробити, щоб Макс відімкнув двері? Благати, погрожувати, сказати, що його до телефону, чи запропонувати вечерю?

— Максимчику... — ледь чутно. — Синочку... Поможи... Ой! Серце, серце...

Притислася гладким животом до дверей, ухопилася за ручку дверей, ніби ось-ось втратить свідомість, і стала осідати.

— Ой...

Зсередини гостьових покоїв почулися швидкі кроки — Макс мчав до дверей.

— Мамо, матусю... — кинувся до пані Жені. — «Швидку»?

— Води... — шепоче.

— Води? Зараз! — побіг у кухню.

Пані Женя видихнула, зосереджено подивилася синові у спину. Добре, а як красиво вийти з «серцевого нападу», щоби Макс не запідозрив фальшу? Обережно встала. Пішла до дивана у вітальні.

— Синочку, посидь біля мене трішечки. — Вляглася, склянка з водою в руці тремтить. А серце, між іншим, дійсно поколювало. Майже не збрехала.

— Звісно, мамо... Ти як? — забрав у матері склянку, відставив.

Пані Женя скривилася — від Макса тхнуло дешевим алкоголем. Вона би голову дала на відсіч, що дешевим. Такий у неї ніс особливий — усе дешеве і другосортне унюхує за кілометр як нонсенс. І ця дівка... Вона, певно, теж була другосортною! Тому що розумні люди... Люди їхнього кола...

Пані Женя примружила очі, обережно взяла Макса за руку.

— Кожна справжня мати має одну нездійсненну мрію — заслонити своє дитя від всіх бід, — почала обережно. — Я би так хотіла зараз... обійняти і пожаліти тебе, але... Вибач, Максе! Тебе не треба жаліти. Ти просто не розумієш однієї важливої речі...

Макс гірко хмикнув:

— Якої?

— Ти абсолютно ні в чому не винен. На тобі гріха нема.

— Ти — моя мама. Ти і не могла би сказати інакше.

— Я кажу це як лікар.

— Ти ніколи не працювала...

— А медичний закінчила з червоним дипломом...

— І що?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза
Дегустатор
Дегустатор

«Это — книга о вине, а потом уже всё остальное: роман про любовь, детектив и прочее» — говорит о своем новом романе востоковед, путешественник и писатель Дмитрий Косырев, создавший за несколько лет литературную легенду под именем «Мастер Чэнь».«Дегустатор» — первый роман «самого иностранного российского автора», действие которого происходит в наши дни, и это первая книга Мастера Чэня, события которой разворачиваются в Европе и России. В одном только Косырев остается верен себе: доскональное изучение всего, о чем он пишет.В старинном замке Германии отравлен винный дегустатор. Его коллега — винный аналитик Сергей Рокотов — оказывается вовлеченным в расследование этого немыслимого убийства. Что это: старинное проклятье или попытка срывов важных политических переговоров? Найти разгадку для Рокотова, в биографии которого и так немало тайн, — не только дело чести, но и вопрос личного характера…

Мастер Чэнь

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Адам и Эвелин
Адам и Эвелин

В романе, проникнутом вечными символами и аллюзиями, один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены, как историю… грехопадения.Портной Адам, застигнутый женой врасплох со своей заказчицей, вынужденно следует за обманутой супругой на Запад и отважно пересекает еще не поднятый «железный занавес». Однако за границей свободолюбивый Адам не приживается — там ему все кажется ненастоящим, иллюзорным, ярмарочно-шутовским…В проникнутом вечными символами романе один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены как историю… грехопадения.Эта изысканно написанная история читается легко и быстро, несмотря на то что в ней множество тем и мотивов. «Адам и Эвелин» можно назвать безукоризненным романом.«Зюддойче цайтунг»

Инго Шульце

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза