Раиса Горбачева

Августовские события продолжают находиться в поле обостренного внимания нашей и мировой общественности. Предпринимаются серьезные попытки проанализировать ход и смысл происшедшего, причины и следствия. К сожалению, есть попытки иного рода — превратить эти события в предмет легковесных спекуляций для высвобождения низменных чувств и нездоровых настроений.

«Известия» писали: «Да окажись в Форосе журналисты, вся ложь развеялась бы в одно мгновение!..»

Горбачев не мог не размышлять о первопричинах тех или иных политических потрясений:

«Для старой России бедой, из-за которой Февральская революция зашла в тупик, а замысел Октябрьской революции провалился, была неграмотность миллионных масс, а значит, их отлученность от политики. В определении судеб страны они выступали как материальная сила, легко управляемая с помощью примитивных средств. Была возможность манипулировать массами…

Бедой Советского Союза оказалось то, что народу дали грамотность для того, чтобы навязать ему искусственную схему развития, возбудить ненависть ко всему, что не похоже на эту схему, изолировать от внешнего мира, от прогресса цивилизации. В результате в стране манипулировали политические авантюристы, для которых смыслом жизни была безраздельная власть, беспрекословное подчинение людей их воле, вопреки нормам морали и правам человека».

(Покаяние КПСС перед народом не состоялось. Показательный суд, превратившийся в фарс, не в счет. — Е.В.)

«Меня не оставляет мысль, что не будь сталинского термидора в середине 20-х годов, предавшего и поправшего идеи Великой революции, подлинно народной и для народа, еще можно было направить страну по пути демократического прогресса, возрождения и экономического процветания, исправить ошибки и несправедливости, допущенные в ходе гражданской войны, залечить духовные раны.

Увы, произошло худшее, что можно было бы предположить. Хотя уже тогда в обоих лагерях — ив красном, и в белом — были сделаны поразительные по глубине пророчества на этот счет… Мы только в начале открытия самих себя…»

Из книги Владимира Медведева: «Плеханов назвал прибывших — Шенин, Бакланов, Болдин, Варенников. Перечень имен исключал всякие подозрения, больше того — успокаивал. Во-первых, сам Плеханов — доверенное лицо Горбачева.

Шенин. Личность сама по себе интересная, неординарная. Горбачев прилетал к нему, когда тот был еще первым секретарем Красноярского крайкома партии. И встреча, и проводы были теплыми, дружескими. Горбачев взял его в Москву и поставил не куда-нибудь, а заведующим отделом орг-партработы, то есть доверил все кадровые вопросы. В Москве оба сохраняли близкие отношения.

Бакланов. Секретарь ЦК, ведал военно-промышленным комплексом, космосом. Со всякой информацией звонил Горбачеву… И во время отпуска Горбачева поддерживал с ним связь.

Болдин. Начальник аппарата президента. Весь повседневный календарь — у него. К Михаилу Сергеевичу входил прямо, без доклада.

Генерал Варенников. Тоже из ближайшего окружения. Все — свои. Самые, самые свои.

Мне кажется, какой-то предварительный разговор о том, чтобы ввести в стране чрезвычайное положение, у них с Горбачевым был, может быть, в самой общей форме. Ведь они прилетели не арестовывать президента, а договориться с ним, уговорить его поставить свою подпись. Раз летели, значит, надеялись. Что же, в итоге не сошлись в формах и методах?… Чрезвычайное положение обещало и чрезвычайные полномочия. Так было в июне, когда глава кабинета министров В. Павлов, при поддержке Язова и Крючкова, пытался вырвать у Верховного Совета чрезвычайные полномочия. Так было и днем 18 августа.

…Тут еще и подвела отчужденность с охраной и вечная привычка советоваться с Раисой Максимовной.

Если бы Михаил Сергеевич хотел изменить положение!

Смешно, хотя и грустно: ни об угрозе жизни, ни об аресте не могло быть и речи. Прощаясь, обменялись рукопожатиями. Делегация вышла от Горбачева хоть и расстроенная, но, в общем, довольно спокойная: не получилось, и ладно, они этот исход предполагали. Что будет дальше, не знали ни Горбачев, ни те, кто к нему пожаловал.

Какая там физическая угроза устранения… Даже душевный покой президента в тот день не нарушили. Мы улетели, а он отправился… на пляж. Загорал, купался. А вечером, как обычно, — в кино».

Из всех интервью с Горбачевым, изученных автором этих строк, резко выделяется одно, с известным журналистом, Юрием Щекочихиным, в «Литературной газете». Неожиданно звучит это признание Горбачева: «Каждый народ — это Божье явление». Больше такого упоминания о Боге от Горбачева мы не услышим нигде…

«И каждый народ — маленький или большой — это же Божье явление, и никто не вправе отказать народу, тем более малочисленному, в праве изучать и познавать себя. Плюс подавление инакомыслия и монополия на идеи».

Обозреватель «ЛГ» рассказывает президенту о своем расследовании, о роли КГБ и спецслужб в вильнюсских событиях, о том, что писал Горбачеву, пытаясь предупредить о возможности путча… Журналист направил Горбачеву письмо.