Райские птички

— Я не поняла ещё, — честно призналась Вилина, прислоняясь к перевёрнутой лодке, — все как–то очень быстро произошло. И как будто не со мной. У тебя не бывает такого странного чувства, будто ты наблюдаешь за собой со стороны?

— Нет, — Джереми пристроился рядышком, — может это от нервов у тебя? Свадебный переполох и все такое. Вы же, девчонки, любите нервничать из–за ерунды. А тут — целая свадьба. Кстати, ты красивая была.

— Спасибо, Колючка. Мне кажется, это не просто нервы. Тут что–то ещё.

— Что? Радуга?

— Ты тоже подумал про радугу?

— Ну да, я же видел, как вас под ней скрутило.

— Хорёк говорит это какое–то соединение супругов на тонком уровне.

— Страшное дело… если меня тоже так соединять будут, я, наверное, не женюсь.

— Да ладно тебе. Оно всего пару секунд длится — неприятное ощущение.

— Ага, а потом ты себя как бы наблюдаешь со стороны. Слушай, может ты того — слишком сильно на Роберта залипла, вот и смотришь со стороны?

— Тебе лишь бы позубоскалить, — Вилина сделала сердитое лицо.

— Я просто хотел тебя рассмешить. Ты и правда какая–то не такая. Но если честно — вы уже к радуге подходили странные.

— Да? — она повернулась к нему, пытаясь разглядеть, шутит ли он или говорит серьёзно.

— Да, — убежденно ответил Джереми, — такое чувство, будто вас чем–то опоили.

— Да мы шампанского выпили по бокалу у Хорька и таблетки счастья.

— Ну–ка, ну–ка, расскажи про таблетки счастья!

— Я не знаю точно, нам не объясняли подробно. Фреттхен сначала завел речь про совместимость, комфорт и взаимное притяжение. Ты же знаешь его — как начнет говорить, так не остановишь. Разложил по полочкам понятие счастья. Творческий процесс, частоты и вибрации. Любовь. С творчеством у нас всё в порядке, с совместимостью тоже — судя по тестам, а таблетки должны инициировать любовь.

— И что? — даже в темноте стало заметно, как он сузил глаза. — Ты его любишь?

— Ну что за вопросы ты задаешь, — смутилась Вилина.

— А что такого? Мне просто интересно, сработала таблетка или нет.

— Пока непонятно. Мне с ним хорошо.

— В каком плане?

— На что ты намекаешь?

— Да просто спрашиваю. И вот еще мне интересно — если ты любишь одного человека, а по тестам у тебя совместимость с другим, то куда девать любовь уже существующую?

— Не знаю… как–то ты все запутал, Дже.

— Да я сам запутался. Я уже вообще ничего не знаю. Как тот древний мудрец.

— Какой мудрец?

— Ну, тот, который сказал: «Я знаю, что ничего не знаю, но вы и этого не знаете».

— Никогда такого не слышала. Ты уверен, что это мудрец сказал? Звучит как–то глупо. Я, вот, например, знаю многое, хотя не мудрец ни разу.

— А вдруг ты ошибаешься? Вдруг ты только думаешь, что что–то знаешь, а на самом деле это не так.

— К чему ты ведешь, никак не пойму?

— Да так… я ещё сам не решил, к чему конкретно. Просто появились некоторые сомнения.

— Сомнения по поводу чего?

— Если я тебе расскажу, ты решишь, что я сумасшедший и перестанешь со мной дружить.

— Какой ты глупый, Колючка, — Вилина протянула руку и погладила непослушные жёсткие кудри, — для чего тогда нужны друзья, если ты не можешь с ними поделиться мыслями? Кстати, представляешь — я дневник потеряла. Так жалко!

— Как ты могла его потерять? — Джереми, растаявший от непривычной ласки, склонил голову на девичье плечо. — Как хорошо с тобой рядом, Вилина. Так бы и сидел всю ночь.

— Не представляю даже, куда он мог деться, — задумчиво пробормотала она, — разве что в детском городке оставила. А если кто–то найдет и прочитает?

— А что, у тебя там написано что–то крамольное?

— Не то что бы… но все–таки это личное. Так что за сомнения у тебя, Дже?

— Вилина, сколько лет нашей Эколе?

— Ты что, историю родного края не изучал?

— Изучал, в том–то и дело. Но, понимаешь, мы вчера ходили навещать одного работника.

— Зачем? — Вилина так удивилась, что даже отодвинулась и развернулась, так что Джереми на секунду потерял равновесие.

— Он упал с крыши. Между прочим, с крыши вашего дома.

— С нашей крыши?

— Да, в день вашей свадьбы. Доделывал что–то и упал.

— Я не знала, — огорчилась она.

— Ну вот, мы пошли его навестить, и он рассказал, что сам, лично, строил Эколу два с половиной года назад. Они начали строительство с пустоши, там, где сейчас стоит рабочий посёлок, и постепенно застроили полуостров.

— И ты ему поверил?

— А зачем ему врать?

— Почему сразу — врать? Ты же сам сказал — человек упал. Дже, у него травма! Потрясение. Может, вообще память отшибло. Я вон под радугой прошла и то половины не помню. — Вилина прикусила язык, испугавшись, что сказала лишнего, но Джереми пропустил её откровенность мимо ушей.

Он задумчиво скользил взглядом по лунной дорожке.

— Ты слышал про амнезию? Ударишься головой — имя свое забудешь, не то что, сколько лет тому назад ты строил Эколу. Бедный рабочий, у него, наверное, было сотрясение мозга или что–то ещё похуже.

— Может, ты и права. Но всё равно, что–то тут не то.

— Что — не то? Я же тебе говорю — человек упал, ударился головой.

— Вот знаешь, когда я говорю с тобой, мне кажется, что ты права, и я многое выдумываю.

— Ты просто милый, маленький фантазер, Колючка. Милый и смешной.