Райские птички

— Идите и не забудьте мне позвонить, я приду лично допросить этого негодника.

— Конечно, Гельмут. Непременно!

«Старый извращенец, — прошептал сквозь зубы психолог, выскочив из кабинета. — До чего же неприятный тип! Слава богу, хоть про Джереми с Вилиной не разнюхал».

— Доброе утро, Марк! — глубоким контральто пропела Триоль, появляясь из соседней двери.

— Доброе утро, Мэйли.

— С вами всё в порядке? Что–то случилось?

— Случилось, — придушено ответил психолог, с опаской оглядываясь на свой кабинет, который теперь ассоциировался с паучьим гнездом. — Вы на «длинный пляж»?

— Да, — подтвердила китаянка, хмуря гладкие, будто шёлковые, брови.

— Пойдёмте вместе, я вам всё расскажу.

Рука об руку они вышли из школьного здания.

— Ситуация вышла из под контроля, — расстроенно делился психолог с коллегой, держа её под локоток. — Вчера ночью мне позвонили с пропускного пункта. Джереми и Вилина пытались бежать. Вы представляете?

— Всё–таки бежали? Жаль. Я надеялась, что Роберт сумеет вовремя сориентироваться и укрепить отношения с женой.

— Я вообще не понимаю, что происходит, Мэйли!

Хорёк остановился посередине покатого спуска к пляжу и возмущённо воздел руки к небу, отчего на секунду потерял равновесие. Покачнувшись, он вцепился в неожиданно крепкое плечо китаянки.

— Чего им не хватало? Ну, вот, скажите? Чего?

— Вы когда–нибудь любили, Марк? — спокойно ответила Триоль, продолжая спускаться по скользкой каменистой дорожке.

— Я? Любил, — неуверенно ответил Фреттхен, помедлил и добавил, — в школе. А что? Причем тут любовь?!

— Любовь — это сила, которая сметает все преграды. Вы же психолог и должны об этом знать. Из–за любви убивают других и лишают жизни себя, а вы говорите о каком–то побеге. Не мне обсуждать политику руководства, но если бы меня спросили…

— Постойте, Мэйли, я не понимаю, при чём тут любовь? Какая любовь? Она замужем, она любит Роберта! — он помедлил и, вспомнив откровения Вилины на своей кухне, расстроенно добавил. — Или — не любит?

— Марк, она просто пошла туда, куда ей сказали, и сделала то, что ей велели. Они ведь послушные, эти райские птички.

— Но я сам видел — она была всем довольна, особенно — новым домом… Я заходил к ним после свадьбы, проверял.

— Я читала её дневник. Она любит Джереми. Просто обстоятельства не позволили ей выпустить эту любовь из сердца. Вот она и загнала её поглубже. В самую–самую глубь, в самое надёжное место — туда, где прячется подлинное «Я».

— Вы? — Хорёк так и подскочил на месте, рискуя снова оступиться на покатой тропе. — Вы читали её дневник?

— Да, я читала, — без тени смущения подтвердила Триоль. — Я педагог, а эти дети находятся под моей ответственностью. Я обязана знать, чем они живут и чем дышат, чтобы вовремя исправить возможные ошибки. Разве вы не занимаетесь тем же? Разве вы не установили повсюду камеры и не следите за каждым их шагом?

— Почему же вы ничего мне не сказали? — упавшим голосом спросил Фреттхен, проигнорировав вопрос о камерах. — Почему я обо всем узнаю последним?

— Потому что я посчитала возможным доверить судьбу жены её мужу. Я дала ему шанс переиграть соперника. Но, похоже, природа не одарила его талантом стратега. Более глупой выходки, чем его нападение на Джереми, и придумать нельзя. Хороший урок всем нам, Марк, и мы должны сделать из него выводы.

Пляж заполнялся гомонящей толпой — подростки затевали борьбу на рассыпчатом, как крахмал, песке. Молодые пары усаживались рядышком в ожидании медитации, обнимаясь и перешёптываясь.

Счастливые лица, смех и улыбки — Фреттхена кольнула зависть. Он бы тоже хотел стать птичкой в этом раю — воспарить в медитациях над белоснежным песком прямо в бездонную синь. Ни о чем не думать и не тревожиться. И никакого груза ответственности, никакого страха и неловкости под свинцовым взглядом Гельмута Верхаена.

— Хорошо, спасибо, Мэйли! Мы непременно сделаем выводы, но позже. Время медитации. Пора приступать.

— Конечно, Марк! Я всегда к вашим услугам, — смиренно ответила китаянка, снова пряча под непроницаемой маской и душу, и эмоции.

— Спасибо, правда, — он взял её крепкую ладошку и сжал тихонько в знак благодарности, — у вас такая чудесная энергетика. С вами рядом необычайно комфортно.

— Я рада это слышать, Марк, — она склонила черную и гладкую, будто облитую лаком, голову и легкой походкой балерины пошла вперед.

— Ребята, пора начинать! — сильный голос Триоль порхал над пляжем. — Рассаживаемся, поскорее, — она энергично хлопала в ладоши, разнимала борцов и приветствовала влюблённые парочки.

Ей улыбались, её слушались и очень скоро хаотичные группки рассеялись. Присмиревшие воспитанники Эколы расселись в аккуратные ряды.

Фреттхен откашлялся и взял в руки микрофон: