Райский сад

За стойкой бара Дэвид нашел бутылку виски «Haig» и недопитую бутылке перье и, захватив их, отправился на кухню к мадам. Он сообщил ей, что собирается в Канны и к ленчу не вернется. Она поворчала, что он пьет виски на пустой желудок, и тогда он спросил, есть ли у нее холодные закуски, чтобы он мог его наполнить. Она принесла холодного цыпленка, порезала его и выложила на тарелку. Потом приготовила салат с листьями эндивия. Дэвид сходил в бар, налил себе новую порцию виски, вернулся на кухню и уселся за стол.

— Сначала поешьте, а потом уже пейте, месье, — сказала мадам.

— Нормально, сойдет и так. На фронте мы причащались виски вместо вина.

— Удивительно, как вы там все не спились.

— Мы же не французы.

Они немного поспорили о причинах, по которым французский рабочий класс спивается — в том, что он спивается, оба были согласны; потом мадам поддразнила Дэвида, сказав, что обе его женщины его бросили. Он сказал, что они ему надоели. Мадам готова занять их место? «О нет, месье должен проявить себя настоящим мужчиной, чтобы возбудить страсть у южанки». «Ну что ж, в Каннах я как следует подкреплюсь и вернусь сюда сильным как лев, и тогда уж пусть южанки покажут себя в деле». Он поцеловал ее на правах привилегированного клиента, она, как настоящая женщина, храбро ответила на его поцелуй, и Дэвид отправился в свою комнату — мыться, бриться и переодеваться.

Душ и беседа с мадам изрядно взбодрили его. «Интересно, что бы она сказала, если бы знала, каковы наши отношения на самом деле, — подумал он. — После войны многое изменилось, и мадам с месье старались идти в ногу со временем. Наша троица для них — de gens très bien[49]. Они готовы стерпеть все, лишь бы мы не буянили и исправно платили. Русские отсюда ушли, англичане обеднели, Германия в руинах. Возможно, только перемена традиций и может спасти жителей побережья. Здесь по-прежнему считают сумасшествием проводить лето на море. Так что мы в некотором смысле пионеры». Он посмотрел на себя в зеркало: одна щека была уже чисто выбрита. «Хоть ты и пионер, — сказал он себе, — но не до такой же степени, чтобы оставить небритой вторую сторону». Вид собственных волос серебристо-белого цвета вызвал у него омерзение.

За окном послышался гул мотора. «Бугатти» поднялся по склону холма, свернул на гравийную дорожку и встал.

В комнату вошла Кэтрин. Голова ее была повязана шарфом, глаза скрывали темные очки. Она сняла их и поцеловала Дэвида.

— Как ты сегодня? — спросил он, привлекая ее к себе.

— Неважно. Слишком жарко.

Она улыбнулась и прислонилась лбом к его плечу.

— Я рада, что наконец дома.

Кэтрин пошла принять холодный душ, а Дэвид сходил в бар, приготовил ей «Тома Коллинза» и принес в комнату. Она взяла холодный высокий бокал, сделала глоток и прижала бокал к своему гладкому темному животу. Потом коснулась им кончиков грудей, отчего они сразу напряглись, сделала еще глоток и снова прижала холодный бокал к животу.

— Замечательно, — сказала она.

Он поцеловал ее.

— О, я уже и забыла, как это приятно, — сказала Кэтрин. — Не вижу причин отказываться от этого удовольствия. А ты?

— Я тоже.

— Значит, не будем отказываться. Я не собираюсь отдавать тебя ей раньше времени. Это была глупая затея.

— Одевайся и пойдем, — сказал Дэвид.

— Нет. Я хочу развлечься с тобой, как в старые добрые времена.

— Каким образом?

— Ты сам знаешь. Как тебе нравится.

— А как мне нравится?

— Вот так.

— Осторожнее, — сказал он.

— Ну пожалуйста.

— Ладно, если тебе так хочется.

— Давай так, как в Гро-дю-Руа, когда это было у нас в первый раз?

— Хорошо, если ты этого хочешь.

— Спасибо, что согласился, тем более что...

— Не говори ничего.

— Это будет как в Гро-дю-Руа, только лучше, потому что сейчас светло и мы любим друг друга еще сильнее и потому что я так давно не была с тобой. Пожалуйста, давай не будем торопиться. Помедленнее, не спеши.

— Хорошо.

— Так ты...

— Да.

— Правда?

— Да, если ты этого хочешь.

— О, я очень хочу, и ты тоже. Подожди, позволь мне еще немного...

— Пожалуйста.

— О, да, да. Пожалуйста, давай вместе. А теперь не мог бы ты...

Они лежали на белых простынях, и Кэтрин, забросив на него ногу, приподнялась на локтях и, оторвавшись от губ Дэвида, сказала:

— Ты рад, что я снова с тобой?

— Я рад, что ты стала самой собой.

— А ты уж и не надеялся? Еще вчера казалось, что все в прошлом, а сегодня я опять стала прежней. Ты счастлив?

— Да.

— Помнишь, было время, когда я хотела стать совсем темной? Теперь я самая темная белая девушка на свете.

— К тому же белокурая. У тебя волосы цвета слоновой кости. И кожа у тебя такая же гладкая, как слоновая кость.

— Я так счастлива, и я хочу развлекаться с тобой, как прежде. И ты теперь будешь моим. Я не намерена отдавать тебя ей насовсем. Еще чего не хватало.

— Не думаю, что все так просто, — сказал Дэвид. — Тебе действительно лучше?

— Да, и я больше не буду мрачной, хмурой, жалкой Кэтрин.

— Ты очень милая и красивая.

— Все замечательно, и все изменилось. Мы установим очередь. Сегодня и завтра — ты мой. Следующие два дня — за Маритой. Боже, как я проголодалась. В первый раз за неделю я хочу есть.