Райский сад

Он смотрел, как Марита медленно входит в воду: вот волны скрыли ее ноги, живот, коснулись груди... Он выпрямился, привстав на мыски, потом словно завис в воздухе и затем взрезал воду, оставив воронку, и тут же всплыл из нее наверх и снова ушел на глубину. Так дельфин успевает выпрыгнуть из воды и скользнуть в нее в том же месте, прежде чем воды успеют сомкнуться. Марита поплыла к центру расходившегося круга, но Дэвид снова нырнул и выскочил из воды рядом с ней, придержал ее, притянул к себе и припал солеными губами к ее губам.

— Elle est bonne la mer, — сказал он. — Toi aussi[62].

Они поплыли на глубину, за скалы, вдававшиеся в воду, и там, в открытом море, перевернулись на спину и качались на волнах. Здесь вода была еще холоднее, но самый верхний слой немного прогрелся, и Марита лежала, сильно выгнув спину, так что ее загорелые груди покачивались над водой. Голова ее почти полностью ушла под воду; легкие волны мягко набегали на грудь. Она опустила веки, чтобы солнце не било ей в глаза. Дэвид посмотрел на нее, приподнял рукой ее голову и поцеловал сначала левую, потом правую грудь.

— Соленые, как море, — сказал он.

— Давай попробуем здесь заснуть.

— А ты могла бы?

— Вряд ли. Трудно спать, выгибая спину.

— Тогда поплыли дальше, а потом назад.

— Давай.

Они уплыли очень далеко, так далеко они еще ни разу не заплывали; отсюда был виден берег за соседним мысом и даже неровные зубцы красно-коричневых гор, возвышавшихся над лесом. Они лежали в воде и смотрели на берег. Потом медленно поплыли обратно. Когда горы скрылись из виду, они остановились передохнуть, потом, когда скрылась береговая линия за мысом, сделали еще передышку и, заплыв в бухту, уже без остановки доплыли до берега.

— Устала? — спросил Дэвид, когда они вышли на песок.

— Ужасно, — ответила Марита. Она еще ни разу не плавала так далеко.

— Наверное, сердце выпрыгивает?

— О нет, все отлично.

Дэвид подошел к валуну, под которым они оставили вещи, и взял бутылку тавельского и полотенца.

— Ты похожа на котика, — сказал он, присаживаясь рядом с Маритой на песок.

Он протянул ей вино, она отпила немного и вернула бутылку Дэвиду. Он сделал большой глоток и растянулся на мягком сухом песке, подставив лицо солнцу. У них была целая корзина еды, они пили вино прямо из бутылки, и Марита вдруг сказала:

— А вот Кэтрин не устала бы.

— Черта с два. Она ни разу не заплывала в такую даль.

— Честно?

— Послушай, девочка. Мы проплыли огромное расстояние. Я и сам первый раз увидел эти горы за лесом.

— Ну ладно, — сказала она. — Отсюда мы все равно не можем на нее повлиять, так что нет смысла думать о ней. Дэвид?

— Да?

— Ты еще любишь меня?

— Да. Очень сильно люблю.

— А вдруг я ошибаюсь, и ты просто жалеешь меня?

— Ты не ошибаешься, и жалость тут ни при чем.

Марита взяла горсть редиски и медленно ела ее одну за другой, запивая вином. Редиска была молодая, крепкая, острая.

— Не переживай, что у тебя ничего не вышло сегодня, — сказала она. — Все наладится. Я уверена.

— И я уверен.

Он вырезал вилкой сердцевину артишока и, обмакнув ее в горчичный соус, приготовленный мадам, положил в рот.

— Дай мне тавельское, — попросила Марита.

Она отпила большой глоток и воткнула бутылку в песок, прислонив ее к корзинке, стоявшей между нею и Дэвидом.

— Мадам собрала нам отличный обед — правда, Дэвид?

— Изумительный. Неужели Ороль и впрямь поставил ей синяк под глазом?

— Не очень заметный, но синяк.

— Она бывает с ним очень резкой.

— У них большая разница в возрасте. Он имел на это право, поскольку она первая оскорбила его. Мадам сама это признала. Она просила кое-что передать тебе.

— Что именно?

— Признание в любви.

— Нет, она любит только тебя, — сказал Дэвид.

— Какой же ты глупый, Дэвид. Просто она на моей стороне.

— Нет больше ничьих сторон.

— Нет, — согласилась Марита. — И не было. Просто так получилось, что мы с Кэтрин оказались по разные стороны.

— И хорошо, что так получилось.

Дэвид передал ей чашку с артишоками и соус и достал вторую бутылку тавельского. Вино еще не успело нагреться. Дэвид сделал долгий глоток и сказал:

— Мы сгорели дотла. Сумасшедшая женщина спалила Борнов.

— А мы с тобой — Борны?

— Конечно. Мы с тобой — Борны. Возможно, оформление бумаг займет какое-то время, но это ничего не меняет. Хочешь, я дам тебе письменное заверение? Я думаю, это возможно.

— Мне не нужно никаких заверений.

— Тогда я напишу это на песке, — сказал Дэвид.

Они проспали крепким здоровым сном до самого вечера. Солнце уже садилось, когда Марита проснулась и посмотрела на спящего Дэвида. Он спал с плотно сомкнутыми губами и мерно дышал. До сих пор она лишь два раза видела его спящим, и только сейчас у нее появилось право рассматривать его лицо, грудь и руки, свободно вытянутые вдоль тела. Марита подошла к двери ванной комнаты и улыбнулась своему отражению в большом высоком зеркале. Потом оделась и пошла на кухню поболтать с мадам.