Райский сад первой любви

В течение многих лет я сидела без работы и не училась. Несколько лет назад, когда мне стало немного лучше, я снова сдала вступительные экзамены, и меня приняли на факультет китайской литературы в Университет Чжэнчжи[87]. На третьем курсе, к сожалению, был рецидив. Затем я взяла академический отпуск. За несколько месяцев до академа у меня часто случались эпизоды диссоциации.

Диссоциативное расстройство личности. Люди раньше называли это раздвоением личности. Теперь состояние носит более элегантное название – шизофрения. Но я предпочитаю использовать слова Платона, чтобы описать его: дуализм разума и тела. Мое тело испытывало столько боли, что моему сознанию пришлось покинуть тело. Это единственный способ выжить.

Мой первый эпизод диссоциации произошел, когда мне было девятнадцать. Я всегда буду помнить этот момент: я посреди дороги, недалеко от того места, где жила. Как будто внезапно проснулась. Шел очень сильный дождь. Он словно бы разбудил меня. Я посмотрела на себя. Причесана, почти одета. Но я понятия не имела, в котором часу ушла из дома, куда отправилась и что делала. Для меня диссоциация – самый болезненный опыт, это хуже, чем проглотить сто таблеток ацетаминофена и загреметь в реанимацию на промывание желудка.

Еще одним симптомом было то, что я больше не могла читать. Я знаю, это звучит абсурдно. Да. Но когда я открывала книгу, то не узнавала ни одного иероглифа. Как человек, который восхищался литературой и поклонялся ей с юных лет, я чувствовала себя раздавленной.

Конечно, я не могла в таком состоянии участвовать в выпускных экзаменах. А это был последний семестр. Затем декан моего факультета попросил меня зайти к нему в кабинет. Я попросила у своего врача справку, сделала несколько копий и разослала всем своим профессорам, чтобы объяснить, почему я не могу сдавать экзамены.

Когда я вошла в кабинет, там сидели декан и куратор курса. Куратор посмотрел на меня и сказал: «Я видел достаточно студентов, у которых были проблемы с психикой. Они наносят себе увечья, совершают самоубийства и тому подобное. Я думаю, ты выглядишь неплохо. Даже нормально». И тут декан сказал мне четыре слова, которые я никогда в жизни не забуду. Он схватил мою медицинскую справку и спросил: «Где ты это взяла?»

Где. Ты. Это. Взяла.

Оглядываясь назад, я думаю, что струсила. Я проблеяла: «Я взяла это в больнице». Сейчас я жалею, что не сказала ему: «Господин декан, я не настолько глупа, чтобы прикрываться справкой о психическом заболевании. Я в курсе, насколько предвзято наше общество в отношении психических заболеваний. И вы еще спрашиваете, где взяла справку? Да из задницы! Пошли бы вы знаете куда?» Мне очень хотелось так ему ответить. Но я не стала.

А еще я хотела спросить: он-то на каком основании опроверг мой диагноз? Посмотрел на мою осанку, одежду, губную помаду, зубы и рот? Какое представление у этого общества о пациенте с психическим заболеванием? Или каким видит наше общество пациента с подобным заболеванием? Он меньше сомневался бы в моем состоянии, если бы я пришла в оборванном тряпье, несла всякую чушь или ввалилась бы к нему после того, как два месяца не принимала душ? Или он полагает, что психическое заболевание вообще не считается болезнью?

Представьте, что у кого-то из знакомых, кто моложе вас, лейкемия.

Вы бы никогда не сказали ему: «Я же предупреждал. Не общайся с людьми, больными лейкемией. Иначе и сам заболеешь».

Это немыслимо.

И вы бы никогда не сказали ему: «Послушай, что я скажу. Это ты во всем виноват. У тебя неустойчивая психика. Ты не можешь справиться со стрессом. Вот почему ты заболел лейкемией».

И вы бы никогда не сказали ему: «С чего ты зациклился на своих лейкоцитах? Кажется, у тебя все в порядке с ногтями. Почему нужно думать о белых кровяных тельцах?»

Нет, и этого вы никогда не сказали бы.

Конечно, вы бы никогда не сказали ему: «Почему у всех остальных хорошие белые кровяные тельца, а у тебя нет? Неужели так сложно иметь нормальные белые кровяные тельца?»

Какими абсурдными могут показаться эти слова! Но именно их я слышу чаще всего в последние несколько лет.

Многие спрашивали меня, почему я взяла академ. Почему не пошла работать. Почему взяла еще один академ. И т. д., и т. п. Никто не понимает, что я сама была расстроена этим гораздо сильнее, чем кто бы то ни было.

Болезнь украла у меня все, чем я гордилась.

Например, мои отношения с родителями, в которых не было трещин. Или мои романтические отношения, которые были скомканными. С течением времени друзья покинули меня один за другим. Я даже на занятия не могла ходить. Одному Богу известно, как сильно я хотела получить диплом.