Райский уголок

Отсутствие у мамы друзей напомнило, что и я упустила свою лучшую подругу Мелоди. Не потому что она видела, как я писаю в кухонную раковину, или из-за чего-то серьезного, а просто потому что я перестала ходить в школу. Мелоди Лонглейди, сестра Миранды, все детство была той из близняшек, что симпатичнее, но с наступлением пубертата (как уже упоминалось ранее) обстоятельства изменились, вдобавок Мелоди не следила за кожей и потребяла чрезмерное количество сладких напитков. Мелоди пережила унизительный год, привыкая к тому, что она больше не хорошенькая, – и это после того, как ею всю жизнь восхищались. Стать панком ей не приходило в голову, пока однажды она с подружкой не отправилась нянчить чьего-то ребенка и подружка не предложила ей попробовать это дело (панковать) и не налила стакан апельсинового ликера; к тому времени, когда вернулись домой хозяева (с чьим ребенком они сидели), Мелоди уже проколола ухо и фактически обратилась в панка.

После чего внезапно стала умопомрачительно крутой – как девушка из журнала. И Миранда, близнец не-панк, в своей цыганской юбке и пышном болеро поблекла рядом с Мелоди.

Во время празднования серебряного юбилея все ополчились на Мелоди за ее панковскую внешность, но Мелоди прочно стояла на своем.

– Я не говорю, что не люблю королеву. Я рада, что она правит двадцать пять лет. Я просто не хочу следовать чуждой мне моде, я та, кто я есть, во веки веков, – заявила она, благоразумно оставив за собой право выбора.

Панк раскрыл в Мелоди лучшие ее качества – к примеру, в неизбежных конфликтах с родителями она теперь легко могла назвать свою мать «пустым местом». Я никогда прежде не слышала подобного определения, и оно оказалось исключительно точным.

В ходе подготовки ко дню открытых дверей/свадьбе я слегка нервничала в ожидании встречи с Мелоди, успешно завершившей свое панк-перерождение.

У меня имелись не менее смехотворные предубеждения, как и у других людей, и я полагала, что Мелоди примется наезжать на меня за то, что я не панк. Потому что в прессе панков вечно выставляли в дурном свете, будто они вечно плюются и вообще творят всякие гадости. Но истина в том, что они обычные люди, вот и Мелоди просто нравится наряжаться в мусорные пакеты и тусоваться с теми, кто тоже ненавидит мейнстрим.

Я скучала по Мелоди и нашей дружбе, но не была уверена, что смогу по-настоящему дружить с ней сейчас, когда она так глубоко предана панк-движению. Боялась, что она припомнит что-нибудь из нашего прошлого и захочет мне отомстить, – я слыхала, что панки злопамятные. Вот, например, я не помогла ей с проектом по европейским исследованиям, хотя чертовски много знала про Данию, Голландию и Нидерланды. И в итоге она написала всякую чушь про Бельгию и что бельгийских художников интересовали только шаблоны, а не реалистичность изображения. Но она все равно получила «В» за большой словарный запас и знание шоколада.

29 «Радость секса» [55]

Начались строительные работы. Дополнительная нагрузка всех раздражала, но Хозяин не собирался платить рабочим за то, что мы могли сделать и сами. Присутствие рабочих доставляло жуткие неудобства. Невозможно парковаться во дворе, потому что брусчатка снята и выложена на дорожку. И потом, строителям постоянно требовались то чашечка кофе, то сигареты, и они покоя не давали сестрам. И все отказывались передвигаться в одиночку из-за того, что рабочие отпускали шуточки и гоготали.

Как-то раз мне поручили перенести все, что было в кладовке, в морг, поскольку на следующее утро была запланирована облицовка стен в кладовой. Я приступила к делу, но из-за строителей, которые сновали туда-сюда и приматывались ко мне («Сестричка, сестричка, проколи мне прыщик» и все такое), решила продолжить после 17 часов, когда они уберутся по домам.

Но в 17 часов нас всех пригласили в кухню отпраздновать двадцать третий день рождения Эйлин блинами с лимонным сиропом вместо торта. Сестра Салим подарила ей косметический набор с тушью для ресниц и бровей, а еще кто-то – духи «Твид Летерик», которыми она тут же побрызгалась. Карла Б подарила подвеску в виде клубнички, потому что Эйлин любила клубнику, а я подарила баночку анчоусов «Ла Сирена» с красивой русалкой и иностранной надписью – баночку я нашла в кладовой. Я знала, что это стоящая вещь, потому что моя мама купила точно такую же баночку в «Каса Иберика» в Лестере и с гордостью демонстрировала, хотя стоила она всего двадцать пенсов. Майк Ю тоже был в кухне – чистил овощи и все такое, чтобы кормить строителей, – и очень смутился, что у него нет подарка для Эйлин.

– Ты столько делаешь для нас, Майк, это важнее любого подарка.

После блинов почти все – но не Майк и не Хозяин – пошли в «Пиглет Инн» выпить водки и джина. Уходя, я услышала, как Майк тихо спросил Миранду, во сколько она вернется и ждать ли ему ее – потренироваться в кунг-фу.

Ее ответ «В последний раз говорю, Майк, я не буду, блин, заниматься этой хренью» очень огорчил его.