Райский уголок

В конце концов Аттенборо пустили к мистеру Симмонсу в его комнату, и сестра Салим понесла наверх поднос с чаем и печеньем. А мы гадали, кто бы это мог быть, пока я раскладывала выпечку, приготовленную добровольцами к свадебному чаепитию (включая коробку с кривыми кексиками от Салли-Энн). Отчего-то я побаивалась теперь Салли-Энн, когда сложила воедино все факты: близнецы, нестриженые волосы, смерть внутри, а в придачу еще и лотос с Майком Ю.

Мы догадывались, что гости какие-то знаменитости, но не могли их узнать. Я думала, может, это местные депутаты парламента. Сестра Салим отправила Салли-Энн попросить у них автограф, чтобы мы могли вычислить их по подписи, но Салли-Энн струсила, а вдруг они не знаменитости.

Визит гостей оказался коротким, потому что мистер Симмонс не слишком любил такие церемонии, что ужасно жаль, ведь к нему приходили разные любопытные люди, бывшие работники Би-би-си. Когда Аттенборо спустились в холл и Эйлин помогала им надеть плащи, меня все же послали за автографом. Сестра Эйлин как раз рассказывала, что она рисует в свободное время, и показала несколько своих картин маслом, висевших на стене в холле.

– Тоскана? – спросил один из Аттенборо.

– Кирби Макслоу[59], – ответила сестра Эйлин.

И я впервые догадалась, что там нарисован маленький домик. Вплоть до того момента я видела на картине футболиста «Астон Виллы» (в футбольных воротах). Я потрясенно так и выпалила это Аттенборо. И Аттенборо посчитали данное обстоятельство – то, что я видела дом как футболиста, – более интересным, чем само произведение.

– Чудный, но широко распространенный феномен, – сказал тот Аттенборо, что поменьше, – два изображения в одном. – Он прищурился на картину: – Ага, я тоже вижу футболиста. А вот сейчас отвернусь, потом опять посмотрю и опять вижу домик. Смотрю опять, ага, опять футболист.

– Кролик Витгенштейна[60], – сказал тот Аттенборо, что повыше.

– Что ты видишь, то там и изображено. Ты видишь футболиста, кто скажет, что это не футболист? – объяснил мне маленький Аттенборо.

– Это коттедж, – встряла Эйлин.

– О, но кто может это утверждать?

– Я, – сказала Эйлин. – Моя бабушка там жила.

– Он хочет сказать, что живопись, любая живопись, – это то, что мы в ней видим, – сказала я, сама себе удивляясь.

– Совершенно точно: именно то, что мы видим, – подтвердил маленький.

Эйлин, кажется, немножко обиделась, но осталась стоять поблизости, пока они разглядывали картину, на случай, если их вновь заинтересует лично она (художник).

Феномен здорово меня озадачил. Я и не осознавала, что это такой феномен; думала, просто я вижу неправильно. Но не стала этим больше заморачиваться – всему есть предел.

Уже в дверях маленький Аттенборо заинтересовался моим праздничным платьем и украшениями повсюду. Я рассказала про день-свадьбы-открытых-дверей, и что у нас ожидается грандиозное двойное торжество, и что меньше чем через три часа мои мама и отчим станут мужем и женой и приедут сюда праздновать и все такое. Я подробно описала предстоящие развлечения и представления, включая выступление их друга мистера Симмонса с комическими куплетами Гилберта и Салливана под губную гармошку, фигурки из воздушных шариков в исполнении Гордона Бэнкса и трюки Большого Смига в стиле «Шоу Барри Шина», после чего решительно пригласила их посетить наш праздник. Они, похоже, обрадовались и сказали, что постараются заглянуть.

– Мы постараемся заскочить, – сказал тот, что поменьше ростом, который, как выяснилось, был фанатом Брюса Ли и мог поделиться впечатлениями.

Они сели в машину, а мы с Эйлин стояли на дорожке и махали им вслед.

Тут на металлическом мостике появились Хозяин с Рассветом, завершившие свою прогулку ровно в тот момент, когда «пежо» Аттенборо сворачивал на дорогу.

– Кто это был? – спросил Хозяин.

И я рассказала ему про Аттенборо и что они постараются заскочить на день открытых дверей. А потом вернулась в кухню украсить петрушкой блюда с сэндвичами. Вскоре к чаю все было готово – шестнадцать больших тарелок, закрытых фольгой. Шарики и флажки развесили, пациенты в своих лучших нарядах предвкушали веселье. Миранда должна была отвечать за музыку, а Салли-Энн обязалась вовремя вскипятить чайники – на это требовалось примерно полчаса.

Потом явился Майк Ю – подать жаркое на ланч и наполнить воздух вокруг всякими благоуханиями. И, вероятно, повидаться с Салли-Энн или с Мирандой, а то и с обеими. Да наплевать.

Я теперь ненавидела Майка Ю, хотя он по-прежнему оставался удивительным, милым и добрым и почти самым прекрасным человеком на свете.

32 Кекс-сердечко

Утро было в разгаре, когда по мостику прогромыхал фургон из «Подснежника», и я пошлепала в балетках на улицу. Пора было ехать в бюро регистраций. Карла Б, опередив меня, метнулась к фургону, стремительно натянула несколько белых ленточек на ветровое стекло, радостно рассмеялась и упорхнула. Мистер Холт вылез из фургона и сорвал ленточки.