#ракдурак. Мой внезапный старт новой жизни

Последующие анализы показали, что у меня в брюшной полости свободный газ, проще говоря, какой-то полый орган (легкое, желудок, кишечник и т. д.) предательски пропускает воздух. По идее, в таком случае требовалась операция – лапароскопия, врачам предстояло, сделав несколько небольших дырочек в животе, найти ту самую лишнюю дырочку в органе и зашить ее. Я тут же стала звонить своему другу:

– Мне говорят, что у меня в животе свободный газ и нужна операция, что мне делать? – тараторила я ему в трубку.

– Опиши свое состояние. – Я описала свои злоключения, он сказал, что будет ждать меня в другой больнице.

Мы написали отказ от операции (врачи пожали плечами, мол, лечат не стены, а руки) и поехали в другую больницу. Там нас встретил мой друг, и началась борьба умов, ну или, точнее, умов и моей упертости. Один из врачей сразу сказал, что у меня перитонит, нечего и думать – нужно оперировать. Я в какой-то мере ввела врачей в замешательство, называя терпимой боль, от которой, по сути, падала в обморок, и сообщая, что мне лучше, хотя просто уже не соображала, что на самом деле это совсем не нормальная боль. Мне сделали повторный рентген, во время которого мой друг держал меня, опасаясь, что я снова упаду в обморок. Снимок, как и УЗИ, не показывал свободный газ.

– Я не понимаю, ты уверена, что знаешь, что такое больно? О людях с перитонитом говорят «места себе не находит», там боли безумные. Двенадцать часов уже прошло, ты должна была сойти с ума. – Он тоже отказывался верить, что со мной что-то серьезное. Сейчас, когда мне есть с чем сравнивать, могу сказать, что та боль была самой сильной за всю мою жизнь.

Было решено для начала поставить мне пару капельниц. Наверное, в глубине души я понимала неизбежность операции, но как же хотелось верить в чудо! Его не случилось. Около одиннадцати часов вечера врачи приняли решение об операции.

– Будет хуже, если мы что-то упустим! Все будет хорошо. – Мой друг был одним из оперировавших меня хирургов. Перед тем как меня отправили под наркоз, он спросил:

– Ты боишься?

– Нет. – Если я не верю в них, а они в меня, то на кой черт мы вообще тут собрались?

– Тогда скоро увидимся.

Трудно было приноровиться к регуляторам дыхания: воздух в него подается с определенными интервалами и в этот ритм надо попасть, чего у меня категорически не получалось.

В течение трех часов хирурги боролись за мою жизнь – почти сутки я проходила с разливным гнойным перитонитом. Возник он из-за того, что опухоль возле кишечника «прикипела» к кишке и стала быстро распадаться на фоне химиотерапии. Вместе с ней в кишке образовалась дырочка, и врачам пришлось, помимо устранения перитонита, отрезать 50 см тонкого кишечника. Такое случается очень редко, примерно у трех человек из сотни. Например, у меня.

Проснулась я в реанимации, не зная, что именно случилось, и только по дренажам и перемотанному животу поняла, что операция все же была чуть серьезней, чем хотелось бы. И за пирожками я в ларек не сбегаю, как обещал мне друг перед операцией.

В голове была одна мысль: «Я проснулась!» Поэтому на все вопросы реаниматологов по поводу моего самочувствия я показывала два больших пальца вверх. А какие дальнейшие впечатления? Трудно было приноровиться к регуляторам дыхания: воздух в него подается с определенными интервалами и в этот ритм надо попасть, чего у меня категорически не получалось. Руки привязаны, потому что ты еще в дурмане от наркоза и можешь навредить сам себе. Поэтому, когда я неожиданно начала задыхаться (и не сложившиеся отношения с прибором для дыхания были тут ни при чем), пришлось стучать в стенку пакетом со льдом. Только после рентген-снимка у меня определили пневмоторакс[11] – при установке катетера под ключицу в мое легкое попал воздух.

– Лена, мы поняли, почему ты задыхаешься. У тебя закрылось легкое, нам нужно установить еще один дренаж. Потерпи немного.