Ракетное утро России (СИ)

- И шо? Баба – она тоже человек, человеческие радости ей не помеха, - Серёжа с философствующим видом поднял отвёртку вверх. – Как найдёт себе «солидного», я отвалю в туманные дали. Разве что иногда забегу, на часок, ежели рогоносец куда уедет.

- Но Элиза…

- А шо Элиза? С другого теста слеплена? Про её Аполлоныча слышал? Дрыщ такой.

- И они уже?!...

- Шут их знает, - Серёжа подергал шланг, убеждаясь, что тот прикручен намертво. – Блестящие бусинки видел на шейке твоей мамзели? Брильянты, не хухры-мухры. Поверь, Жора, от брильянтов до койки путь ближе, чем от Французского бульвара до Малой Арнаутской.

- Они рядом? – машинально спросил Георгий. Его удлинённое от природы лицо вытянулось ещё больше и напоминало пропорциями скорей лошадиную морду.

- Пересекаются. Помоги керосиновый бак поднять.

Диковинная конструкция приобретала черты помеси спортивного автомобиля и самогонного аппарата со змеящимися трубками, баками и толстым горшком в кормовой части.

- Так что, дядь Жора, лови момент. Пока Аполлонович не надел ей узду и хомут, тащи её в спальню, не мешкай. Тем более, чует моя «мадам сижу», что дорожка протоптана.

Это он брякнул не вовремя. Георгий едва не упустил свою сторону массивного бака из нержавейки.

- Что-о-о?!

- То… Втирал же тебе за это, баба – живой человек. Ты который месяц ей пальчики мнёшь да газировкой поишь. Ей мужик нужен! С деньгой, ясное дело. Ну, на деньгу она-то и не особо надеялась, видели её глаза твой прикид инженерный и чёрные когти с мозолями.

От сборки «Изотты» Серёжа его отпихнул – от греха подальше. Выбитый из колеи, Георгий мог запросто что-то перепутать непоправимо.

На следующий день Засядько принял собранное ракетное авто. «Изотта» заняла место в начале бетонки аэродрома «Русского Витязя». Рама машины толстыми тросами крепилась стальным петлям в бетоне. Директор Академии с сомнением глянул на открытое всем ветрам кресло пилота, отделённое от двух алюминиевых бочонков с азотной кислотой только стальной перегородкой. По сравнению с этой едкой, всепроникающей жидкостью керосин в бачке для горючего казался детским компотом.

- Дозвольте, Александр Степанович! Напоследок! – взмолился Серёжа, но Засядько бы неумолим и доверил место за рулём Георгию, самому опытному военному лётчику. Тем более, что вообще могло произойти во время пробного пуска? Машина даже сдвинуться не сможет, пришпиленная к бетону.

Георгий вскарабкался на сиденье, надев предварительно резиновый плащ и шлем. Пристегнулся – всё должно быть как в настоящем заезде. Постучал по щиту перегородки. Когда, наконец, они смогут вместо азотной кислоты применить какой-то менее агрессивный окислитель?

Рядом копошились оба «золотых мальчика» - Ренненкампф и Бестужев. К запуску оба удалились на приличествующее расстояние.

- Ключ на старт!

Серёжа повернул ключ в замке магнето, ободрительно махнул рукой Георгию.

- Зажигание!

Донёсся пронзительный свист. Тончайшая струя керосина смешалась с азотной кислотой и породила робкий рыжий сноп пламени из дюзы. Георгий добавил газу.

Теперь «Изотта» уже не напоминала самогонный аппарат на колёсах, скорее – уродливого дракона, что выдохнул с рёвом и воём длинный язык пламени, не меньше, чем шагов на десять. Засядько включил секундомер, отсчитывая секунды устойчивой работы. На станке добились уже двух минут – более чем достаточно, чтобы изрядно разогнать аэроплан или ракету, не говоря о лёгком авто.

Тросы напряглись как струна и, наверно, издавали бы звон, если бы все звуки в радиусе полуверсты не заглушал бы рокочущий голос огня, усиливающийся по мере того, как экспериментатор толкал вперёд ручку подачи топлива. На пятидесятой секунде двигатель взорвался.

Повинуясь непонятному толчку изнутри или, быть может, заслышав странную ноту в ракетном грохоте, Серёжа успел отвернуться.

Левый бак с окислителем разорвало как бумажный кулёк. Сорок литров концентрированной азотной кислоты пролились на человека кошмарным всеразъедающим душем. Резиновая накидка, спасавшая от отдельных брызг, не уберегла… Едкая жижа попала между маской и накидкой. Шею пронзила неописуемая, невероятная боль!

Эта боль перекрыла все остальные ощущения. Сережа не почувствовал, как его сбили с ног, сорвали маску, сода с шипением облепила шею – она нейтрализовала кислоту, но, проникая в открытые раны, ещё больше усиливала мучения.

Толком он пришёл в себя лишь в Шереметьевской больнице, окружённый сёстрами милосердия, в белое облако их чепцов пробилась усатая физиономия Засядько.

- Ну? Живой? Это – главное.

- Та шо мне будет… Как в Петроград-то такой поеду? Пролетел…

- Не волнуйся. Я обещаю – тебя зачислят без экзаменов. В любой день.

На бледном лице одессита промелькнуло подобие улыбки.

- Тю! Шо ж я столько учил… Надо было на голову банку азотки вылить – и диплом в кармане. Как дядь Жора – не ожёгся?

- Нет. Двигатель сорвало с рамы. Он согнул бронеспинку, чиркнул над головой Георгия и улетел вперёд метров на семьдесят.

- Таки поздравляю!

- С чем? – понимая неуместность ругани в отношении раненого, Засядько всё же рассердился.