Ракетное утро России (СИ)

Оставив цветочно-сладкий набор на хранение половому, Георгий выбрался из ресторации. Он накрутил себя так, что сумерки перед глазами подёрнулись красным. Надо успокоиться… Накопить сдержанности и объяснить, иначе Аполлоныч даже не поймёт, зачем его бьют… Сильно бьют! Сначала, с разворота – кулаком в нос! В корпус, в челюсть, свалить, долго месить ногами – в кровь, до хруста костей! Георгий уже рычал от ненависти, когда на втором этаже погасли все окна.

Что, они сейчас выйдут втроём? Что делать… Драться в присутствии обеих дам? Или просто крикнуть в духе девятнадцатого века: сударь, вы – подлец, я требую удовлетворения? Нужно импровизировать… Не важно, что скажет или предпримет. Требуется доказать Элизе – он человек действия! Он сметёт преграды, и плевать, если сцена выйдет безобразной. В решительности наша сила!

Шли минуты. Четверть, затем полчаса. Из подъезда так никто и не вышел. «Дрыщ» остался ночевать с Элизой. А выламывать дверь и выдергивать мужчину из постели любимой девушки было за пределами моральных возможностей Георгия.

Серёжа сказал – неумелых кавалеров дамы обзывают ракетчиками, если в пикантной ситуации мужчина быстр, как реактивный снаряд, и слишком поспешно удовлетворяется, не дожидаясь подруги. В таком случае, эта ракета взорвалась, даже не стартовав…

Вслед неудачнику смотрели блестящие фары-глаза чёрного лимузина. Словно в насмешку, поперёк радиатора тянулась хромовая надпись «Изотта-Фраскини».

Глава одиннадцатая. Золотые мальчики

Поверх баранки руля виднелась пёстрая толпа, норовившая протиснуться к бетонке через цепь охраны. На показательный заезд Засядько созвал прессу.

Испытанная несколько раз, ракетная машина заняла место там, где начинают разгон аэропланы. Казалось – приделай ей крыло, и она взмоет в воздух!

Каждый заезд был восхитительным кошмаром. Георгий едва удерживал аппарат на бетонной полосе. При скорости свыше двухсот вёрст в час руль вырывался из рук, реактивное авто норовило соскочить с взлётки.

Это были секунды невыразимых ощущений: секущего в лицо ветра, находящего щели в очках и кожаной маске, бешеной тряски, ибо стыки бетонных плит казались настоящими ухабами. Аэропланы взлетали и садились куда медленнее, чем носился маленький огненный зверь. Остроту чувств подогревала мысль о смертельной опасности. За спиной баки с азотной кислотой и керосином, если смешать мгновенно их объёмы, на лётном поле вспыхнет небольшое солнце, гром будет слышен до Кремля. А от смельчака не останется даже пепла.

Серёжа как-то сказал, что готов был руку отдать, чтоб только прокатиться за рулём.

Лишь одна деталь портила дело, и портила для Георгия основательно – витиеватая надпись «Изотта-Фраскини» поперёк панели, насмешливое напоминание судьбы о любовном фиаско.

Вечерело. Полковник о чём-то горячо рассказывал публике, явно тянул время – он убедился, насколько огненное представление эффектней смотрится в полумраке: рокочущее пламя на фоне сумерек.

Директор покинул гостей и отправился к Георгию. Позади пилота гремели гаечные ключи: у ракетного двигателя колдовали «золотые мальчики Академии» - Ренненкампф и Бестужев.

- Георгий… Не буду долго рассказывать, что для меня это значит. Богом молю, не рискуй понапрасну. Рукоять на полную, и тотчас назад, давай отсечку топливу.

- Не извольте беспокоиться.

Директору не понравилось минорное настроение пилота.

- Что-то вы смурны последнюю неделю. Осмелюсь спросить – в чём причина?

- Нет никаких причин, - соврал Георгий. – Разве что грустно, как Серёжа уехал. Привык к нему, балбесу одесскому.

- Свидитесь, - успокоил Засядько. – А сейчас, прошу, граждане, со всевозможной тщательностью проверьте нагнетатели и трубопроводы. Не ровен час…

- Си, синьор! – отшутился Бестужев. Георгию он шепнул: - Мягче двигай рычаг и за температурой следи.

«Золотой мальчик» старался казаться спокойным, но его выдавали усы. Нервничая, Евгений хватался за их тонкие щёгольские кончики и крутил немилосердно.

Попробовал бы сам уследить, когда начнётся тряска, приборы примутся плясать гопак, подумал Георгий. Но вслух этого не сказал – оба «золотых мальчика» при каждом удобном случае просились за руль в очередном опытовом заезде.

Перед пуском они шустро отбежали прочь. Георгий остался один на один с жутким детищем Академии.

Жёлтый!

Цвет команды «приготовиться к пуску» и одновременно цвет паров азотной кислоты – жидкой смерти в считанных сантиметрах от головы.

Загорелись две световых дорожки огней, они обозначили края бетонки. Вылететь за них на бешенной скорости – и конец…

Георгий надавил на тормоз и тронул рукоять управления двигателем, для краткости именуемую РУД. Сзади хлопнуло, зверь зарычал, пока ещё тихо, угрожающе. По корпусу пробежалась лёгкая вибрация.

Зелёный! Понеслась!

Он отпустил тормоза и двинул РУД вперёд, дав вырваться на волю адскому пламени.

Спинка вдавилась в спину, голову прижало к подголовнику сиденья.