Ракетой на Луну

— Нет, мисс Готорн! Вероятно будут замечены не все, но все же большая часть! Мы будем каждый вечер в одно и то же время сбрасывать такие „письма“, и так как нам придется держаться заранее намеченного пути, чтобы через тридцать два дня столкнуться с луной в заранее же намеченной точке, то цилиндры будут двигаться в определенном, заранее вычисленном направлении и вступать в земную атмосферу в заранее вычисленный момент, зависящий от нашего расстояния от земного шара! Все эти таблицы имеются на всех обсерваториях, их раздадут также сторожевым судам, наконец, будут печатать во всех газетах, в школах, на них будут обращать внимание молодежи! Было бы очень странно, если бы эти вестники из звездных пространств ускользнули от внимания бесчисленных глаз, занимающихся наблюдением неба по профессии или по охоте! Разумеется, некоторые цилиндры пропадут, но мы всегда будем отправлять нашим далеким друзьям по два экземпляра одновременно!

Баукгарт умолк и, прищурившись, заглянул в серьезное лицо Элизабет. Он украдкой тихонько пожал ее руку. Она сделала знак, и он вышел с нею из круга споривших. Белокурой дочери Готорна нужно было обменяться еще несколькими прощальными словами наедине — это почуствовал и старик, видевший, как молодые люди отошли. Его это обрадовало, ибо его дочь не нравилась ему в последние недели. Он увидел в руках Элизабет свежую розу, еще обрызганную росой, которую она срезала в саду на заре и теперь сунула в руку своему спутнику. Тут между ними и Готорном стало несколько групп рабочих с шестами для под'ема стартовой площадки, и громкий голос Стэндертона окликнул его. Он протиснулся в толпе и поспешил к „Звезде Африки“, к этому небесному кораблю, который должен был покинуть землю и навеки прославить его имя и управляемый им завод в истории человечества! Глаза старика самодовольно скользнули по длинному блестящему корпусу и несущим поверхностям. В эту минуту Арчибальд Плэг протискивался с бутылками вина в круглое боковое окно. Стэндертон-Квиль со смехом подталкивал его снаружи, а Ковенкотт тянул изнутри. Только на минуту застряло объемистое тело шарообразного моряка — и на взволнованную, напряженно шумевшую толпу это подействовало, как освежительный дождь. Каждый понимал, что Плэг в этот момент оправдывал свою фамилию, ибо он в самом деле сидел в круглом люке гранаты, как затычка в бочке!

Наконец, он протиснулся внутрь, и его побагровевшее лицо самодовольно высунулось наружу.

— Внутрь я забрался, милейший Стэндертон, но смогу ли я после тридцатидвухдневного откармливания в этой тюрьме вылезть из нее на луне — это покажет будущее!

— В таком случае мы вам пропишем лечение голодом, — проговорил Готорн и еще раз пожал руку неизменно веселому моряку.

Баумгарт попрощался. Он поставил ногу на стальную лесенку и легко перекинулся в отверстие. Стэндертон отдавал последние приказания. Последние клинья были выбиты, и затем он вошел внутрь корабля.

Еще пара рукопожатий! Элизабет отошла в сторону.

Путешественники привинтили толстые хрустальные окна к резиновой оправе. Ковенкотт в воздушной маске показался на мгновение в маленьком окошке машинного отделения. Готорн отдавал приказания снаружи. Проревела сирена. Все хлынули вон из отгороженного пространства.

Старик стоял с хронометром в руке. До семи часов оставалось еще две минуты. Ровно в семь, по предварительному соглашению со всеми наблюдательными постами, „Звезда Африки“ должна была быть выброшена в пространство!

Как-то вдруг сама собою воцарилась торжественная тишина, в которой, казалось, можно было расслышать взволнованные биения тысяч сердец. Человеческая стена на взморье стояла неподвижно. Кругом на всех холмах замерли в ожидании густые толпы. На дорогах стояли сотни экипажей, дороги пестрели черными и белыми пятнами, любопытные обоего пола заливали их во всю ширину.

Без одной минуты семь!

Готорн подошел к флаг-мачте. На ней со скрипом взвилось кверху знамя Соединенных Штатов Африки. По толпе пробежало движение, шум — и опять все успокоилось; наступил долгожданный момент.

Своеобразный сигнал послышался изнутри летучего корабля. Еще десять секунд. Готорн подошел к ограде…

У Элизабет подгибались колени. Она прижала руку к сердцу и села на подвернувшуюся поленницу дров —

Раздались два-три гулких взрыва, и „Звезда Африки“ содрогнулась на стартовой площадке. Новый оглушительный залп — и вот она поднялась вверх под барабанную дробь взрывов!

Стартовая площадка с треском отскочила назад на своих рельсах, потом дернулась вверх, и опрокинулась бы, если бы не встретила тяжелых дубовых свай ограды.

Нестройный шум пробежал по массам. Торопливо заработали фотографы „Герольда“, заволновалось море красноватых пятен — лица десятков тысяч зрителей, смотревших на небо, в лазурных далях которого, степенно уменьшаясь, терялся блестящий предмет.

* * *