Ракетоносцы. Адское пламя

Оконные стёкла мелко подрагивали от орудийной канонады: подтянув резервы, янки контратаковали, стремясь отбить Кингстон и сбросить русский десант в море. «Дежавю[40], – подумал Павел, – история повторяется. Как бы нам опять не оказаться в камере, которая затем будет разрушена попаданием авиабомбы, а нас вытащат из-под развалин американские солдаты».

– И кто вы такие будете? – не слишком ласково спросил офицер с погонами капитана. В знаках различия русской армии Павел разбирался, хотя его несколько удивило, что при такой разнице в ходе исторических событий многие мелочи в Реальности-копии остались без изменений. Но это и радовало: значит, его легенда имела шансы на успех.

– Меня зовут Павел Каминский. По отцу я белорус, но родился здесь, на Ямайке. Мой отец, Сергей Каминский – он родом из-под Могилёва, деревня Зубревичи, – во время Первой Мировой войны попал в германский плен, и не смог вернуться в Россию. Пару лет мыкался по Франции и Англии, потом попал на тростниковые плантации сюда, на Ямайку. Здесь он встретил мою мать, и здесь же я и появился на свет. Мать умерла, когда я был совсем ещё несмышлёныш, а батя устроился кочегаром на английское торговое судно – хотел заработать денег, чтобы мы вернулись домой, в Белоруссию. Не вышло: когда мне было семь лет, отец не пришёл из очередного рейса, и я так и не узнал, что с ним случилось. Меня вырастил и воспитал православный священник, отец Арсений, покинувший Россию после революции и посвятивший жизнь обращению местных негров в истинную веру. Он умер перед войной… А потом я встретил её, – Павел кивнул в сторону Мэрилин. – Мы собирались в Англию, но началась война, и мы не уехали. Американцы арестовали нас как подозрительных, а дальше – дальше была камера, ожидание расстрела, взрыв и русские солдаты, спасшие нас.

Капитан Пронин, начальник особого отдела 17-й штурмовой бригады морской пехоты флота Народной России, слушал внимательно, но по его бесстрастному лицу Павел не мог понять, верит он ему или нет. Зарубежную жизнь Павла проверить трудно, а что касается его белорусских корней – пусть проверяют. Спасибо дядьке Валерию Игнатьевичу, кропотливо и скрупулёзно выстроившему генеалогическое дерево рода Каминских с начала двадцатого века и до начала века двадцать первого – у него целая стена была заклеена фотографиями, в том числе выцветшими и пожелтевшими, аккуратно соединённых линиями. Мать Павла тоже носила фамилию Каминская – Майоровой она стала по мужу, – и в этом генеалогическом дереве имелась и фотография Павла. И была там почти неразборчивая фотография прадеда Сергея, сделанная в Могилёве перед уходом молодого мужика Сергея Каминского на фронт империалистической, как тогда говорили, войны. С войны он не вернулся – сгинул без вести, – и здесь, в этой Реальности, по возрасту он вполне мог быть отцом Павла, рождённого на Ямайке.

И ещё Павел был благодарен судьбе за то, что у особиста не сразу дошли руки до спасённых из американского застенка – пленных было много, капитан Пронин разыскивал своих агентов, заброшенных в Кингстон, а четвёрку откопанных доставили в госпиталь, а не привели к нему под конвоем автоматчиков, и Пронин узнал о них спустя какое-то время. К тому же американская авиация трижды бомбила Кингстон и залив Кагуэй, где разгружались русские транспорты с войсками, что увеличивало сумятицу и неразбериху. В итоге Павел получил лишние сутки, и сумел использовать это время с толком.

В госпитале он познакомился с медсестрой Оксаной (она его перевязывала). Девушке приглянулся симпатичный вежливый парень, выгодно отличавшийся от грубых бойцов, все знаки внимания со стороны которых сводились к щипкам ниже талии и к попыткам прижать миловидную медсестрёнку в любом углу, и Павел сумел её разговорить. Теперь он знал о том, что в этом мире нет Советского Союза и гитлеровской Германии, а есть кайзеррейх и Народная Россия, и что они вместе воюют против Соединённых Штатов Америки уже пять лет. Узнал он в общих чертах и о ходе войны, и о завоевании тевтонами Европы. Некоторые его вопросы (хоть он и старался не спрашивать напрямик) приводили Оксану в недоумение – как это так, человек не знает самых простых вещей? – однако Павел нашёл выход: виновато улыбаясь, он дотрагивался до своей головы и ссылался на контузию и на своё желание всё вспомнить. И приём лже-Доцента из «Джентльменов удачи» – «тут помню, а тут не помню», – сработал, тем более что Оксана обрабатывала Павлу его многочисленные ссадины и знала, что он получил сотрясение мозга. Ну, и симпатия к нему, растопившее девичье сердце…