Ракеты (СИ)

GPS-трекер прочерчивал на экранчике телефона неровную линию их пути. Направление ее было в целом верным, но спутникового снимка под ней не появлялось -- не было сети. Он открыл оффлайн-карту, но на ней на многие километры вокруг них был только лесной массив, лишенный каких-либо деталей. Он попытался найти по координатам точку на бумажной распечатке крупной военной карты. Точка оказалась внутри поселка, куда они шли.

Он включил радио. Станций не было. Он включил рацию и начал сканировать каналы. Долго ничего не появлялось. Несколько раз слышались какие-то сигналы, детский голос несколько раз сказал "прием". На одном из каналов среди шорохов послышалась тихая песня. Он чувствовал, как Олеся за его плечом расплывается глупой, счастливой улыбкой.

-- А бу-ум, ба, кэн-ю-хир-май-хартбит ин дыс ворлд? // (А бу-ум -- ба), ду-ю-но-дат бехайнд-оф-дыз-вордс... .// lays the desert....

Никакого отсвета города или дачного поселка не было видно, никаких красных огней вышки сотовой связи не было за болотами. В снежном небе была только непроглядная тьма.

Он поднялся на самый верх пологого склона и запустил несколько ракет. Лишь небольшая область местности осветилась ракетой как каким-то странным небесным явлением -- склон холма, неровный дымный след в небе, слой чуть заметного тумана. По земле побежала редкая бесшумная сетка теней, потом ракета превратилась в красный огарок и исчезла, и с ней исчез этот малый, обозримый, как макет местности, шероховатый ландшафт. От выстрелов пахло серным дымом, как в детстве на Новый год. Резкий сиреневый свет фонарика изредка пересекали снежинки, и когда он сужал луч, они вспыхивали белым и фиолетовым светом.

4.

Они разожгли костер и теперь сидели на сухих ветках и пили из крышки термоса Олесин шиповниковый чай. Вероятно, было заполночь. У них было сколько угодно времени, и ничего не было понятно. В отдалении в отсвете костра обозначался лес.

-- Все-таки где мы находимся?

Он снова достал телефон.

-- Здесь мы оставили машину, вот здесь мы сейчас. Мы прошли около пятнадцати километров, по прямой это километров десять. Поселок должен быть где-то рядом. Должна быть видна сотовая вышка. Должна быть связь.

-- Еще нет и десяти! Я думала, уже середина ночи. Сотовую вышку захватили белые, нет, багровые. На остановке расклеили декреты, провозглашают, что прежнее прошло. Нет, пока мы тут ходим, прошло пару десятков каких-то новых лет, совсем других, каких-то других цветов. В их ряду несколько смежных оттенков, они светятся, как виноградины, а с краю пара более мутных. Что-то происходит. На самом деле. Не только именно сейчас, а постоянно. Надо будет присмотреться к реальности заново -- когда мы до нее доберемся. Впрочем, не важно. Дело не в окружающем мире, я думаю. Мы тоже меняемся, для нас это важнее.

-- Пойдем дальше? Если отклоняться направо, рано или поздно мы выйдем на дорогу к поселку. Но поскольку она огибает здесь широкий крюк, сам поселок должен быть гораздо ближе. Все-таки странно, что нет никаких отсветов и огней.

-- Пойдем. Запомни этот миг. Этот мир. И этот шиповник. Тем более, что он уже заканчивается.

Так они оказались, как, наверно, и хотели, в некоторой нулевой точке полной неопределенности и темноты, и ничего не проявилось в темноте, ничего не выступило нового, не вышло из леса, но именно это и было ново, и это новое было хорошо. Черная шероховатая вселенная, замедляя свое вращение, остановилась вокруг них на какой-то очень короткий момент, и не успели они поднять глаза, вслушаться и осмотреться, как она снова двинулась, сначала медленно, потом все набирая скорость, в каком-то другом, неопредленном и неясном направлении, так же незримо, плавно и стремительно, как прежде. Обменяться словами об этом было почти невозможно, впечатление почти отсутствовало и только, может быть, напоминало и подтверждало то, что в глубине души они знали и так: вне зависимости от любых условий, в самой глубине, по самому большому счету -- все хорошо.

Олеся знала, что их ждут, и, может быть, вышли навстречу. Надо было идти, надо было подавать сигналы, отмечать свое местоположение; "стать крестиком на ткани" -- подумала она. Он же думал: "и страшным, страшным креном, // к другим каким нибудь // неведомым вселенным // повернут Млечный путь", и получалось, что они думают об одном и том же.

Огней все не было, и рация еще не доставала до поселка. Он снова вытащил свою ракетницу. Грохнуло, из широкого дула вылетел сноп искр, и ракета снова начала свое движение над склоном холма, а по земле снова начал свое бесшумное движение ее свет. На границе освещенной области терялись деревья и кусты. Скоро свет погас, но оба они все всматривались во тьму в направлении поселка. И тут вдали, немного в стороне, они увидели другую ракету. Она поднялась над горизонтом, белая и тихая, как звезда в тумане, и в далекой области ее света на какое-то время появились: неровная темная линия дальнего леса, какой-то шест, тополя и очертания крыш.

5.

В тесной прихожей была незнакомая загородная чистота.

-- Где же вы бросили машину?