Ралли Родина. Остров каторги

– Ну да… – тяжело вздохнув, сказал Ракитин. – Образуется… так или иначе…

Он не сказал прямо, но по его интонации Чехов сразу понял, что молодой офицер, как и Ландсберг, не видит для Тамары судьбы иной, кроме как торговать собой ради выживания. Это опечалило Антона Павловича, и он отвернулся к окну, не в силах продолжать разговор. Ракитин не докучал – видимо, тоже притомился за день.

Так и ехали, в полной тишине, взирая на унылые пейзажи Сахалина.

В тусклом свете убывающей луны они выглядели еще бледней, чем днем.

* * *

1967

– Масляная муфта редуктора потекла, собака, – констатировал Пеньковский. – И топливный бак по шву треснул, весь бензин вытек.

Светличный тихо присвистнул. Хлоповских покачал головой и тихо выругался себе под нос.

– Это долго ремонтировать, нет? – спросил Рожков, нетерпеливо притопывая на месте.

– Долго? – нервно усмехнулся Хлоповских. – Да такой ремонт на коленке не сделаешь! Это надо отгонять в ДОСААФ, там смотреть, что тут можно сделать… и можно ли вообще! Бак-то заварят, а вот с редуктором что можно придумать – вопрос…

– А зип наш, зип, там всего этого нет? Ну, подходящих запчастей?

– Слушайте, ну вы вообще в мотоциклах не соображаете, что ли? – разозлился Хлоповских. – Как я вам бак заварю? Чем? И муфту тоже так просто не снимешь…

Привезенцев наблюдал за перепалкой, стоя у автомата с газировкой и теребя в руке потертую монетку.

– Приехали, что ли? – спросил Альберт, осторожно возвращая на полку пустой стакан.

– Ну мы и так уже много прошли, – равнодушно произнес Владимир Андреевич. – Вон, до самого Новосибирска доехали. Чем не успех для этих колымаг?

– Ну, если учесть, что мы от Хабаровска до Улан-Удэ ехали на платформе поезда, то не так уж и много получается, – заметил журналист.

– Вот и делай выводы, – усмехнулся режиссер.

Он сунул монету в автомат, и тот охотно ее слопал. Включился насос, и вода полилась в подставленный стакан.

– Вадиму он явно не нравится, – заметил Альберт.

Привезенцев проследил его взгляд и увидел, что Хлоповских уже в открытую кричит на лазаревского прихвостня, а тот надувает щеки, явно недовольный таким дерзким обращением.

– Он никому не нравится, сам знаешь, – со вздохом произнес режиссер. – Но все мы его терпим – по совершенно понятным причинам.

– А как он на съемках передачи умничал сидел? Это ж вообще был цирк…

Привезенцев отхлебнул из стакана и буркнул:

– Да цирк, конечно…

Это действительно был настоящий фарс. По прибытию в Новосибирск туристов пригласили поучаствовать в съемках местной телепередачи – ответить на вопросы ведущего, связанные с ралли. В итоге девяносто процентов эфирного времени говорил Рожков, оставшиеся десять поделили между собой ведущий и Привезенцев. Другие туристы успели только представиться.

«И ладно б что-то толковое рассказывал…»

Невнимательному зрителю могло показаться, что Геннадий разбирается во всем, от техники до режиссуры. Но стоило прислушаться к нескончаемому потоку слов, и эта иллюзия испарялась, словно табачный дым в ветреный день. Рожков, подобно большинству чиновников, говорил лишь бы говорить, не особенно задумываясь, какая ахинея в итоге получается. Бедняга ведущий периодически терялся, но всякий раз находил в себе силы для того, чтобы дежурно улыбнуться оператору и озвучить новый вопрос. Туристы же просто сидели и смотрели в камеру, точно манекены.

«Мог бы и сам поехать, без нас, – думал Привезенцев, наблюдая за Рожковым, который продолжал с упоением рассказывать зрителям про образцовую экологию Байкала. – Ничего бы не поменялось».

Рожков выходил из студии, улыбаясь – он явно был доволен собой. Но не успели товарищи отъехать от телецентра, как мотоцикл Геннадия и везущего его Пеньковского заглох.

– Ну так что, получается, ничего нельзя сделать? – выслушав тираду Хлоповских, упрямо спросил Рожков.

Вадим закатил глаза и отвернулся к мотоциклу, качая головой. Рожков оглянулся на автомат с газводой и, увидев Привезенцева с Альбертом, направился прямиком к ним.

– Спорим, я знаю, что будет дальше? – тихо спросил Владимир Андреевич.

– Я тоже догадываюсь, – усмехнулся журналист.

Рожков был уже близко, и потому Привезенцев с Альбертом воздержались от новых комментариев и приготовились слушать.

– Владимир Андреевич, можно вас на пару слов? – подойдя, попросил Геннадий.

Привезенцев кивнул и вместе с Рожковым отошел на несколько метров, к круглой тумбе с яркими плакатами, посвященными юбилею Октября. Новосибирск радовал солнцем и прохладным ветром, однако народу на улицах было немного – рабочая неделя только-только началась, и потому по городу слонялись лишь тунеядцы, дворники да участники ралли «Родина» с их бедовыми мотоциклами и громыхающей «Волгой».

– Не знаю, слышали вы или нет, но у нас очень серьезная поломка, на устранение которой, похоже, нужно некоторое времени, – воровато оглядываясь по сторонам, тихо произнес Рожков. – И потому я хотел на всякий случай еще раз вам напомнить: про все вот эти негативные вещи мы в фильме не говорим. Даже если вдруг придется… придется оставить сломанный мотоцикл в ДОСААФ и ехать дальше без него.