Рампа и жизнь

В Софии директором Государственного Театра был не кто иной, как наш собственный И. Э. Дуван-Торцов, бывший актер Художественного Театра, и мы сразу попали в братские объятия. Открыли сезон пьесой Островского «На всякого мудреца довольно простоты», и с этих пор наше колесо завертелось во всю.

В это же время приехали из Константинополя балетные артисты, во главе с талантливой Маргаритой Фроман, партнершей М. М. Мордкина.

Не теряя времени, организовал балетную труппу, в которую вошла и Юлия Бекефи – от прилагательных, по причине супружества, воздерживаюсь.

Дела пошли отлично: болгары в восторге, народ валом валит, в обоих театрах полные сборы.

А тут еще и Царь Борис, хотя и с немецким акцентом, но на русском языке, говорит всякие слова и всей труппе ордена жалует…

После Софийских успехов, для полноты звучания, перебросились в Белград.

Успех! Успех! Успех! На руках носят. Благодарят.

Опять ордена жалуют. Актеры говорят, что скоро бюстов не хватит, чтобы ордена вешать.

После Белграда – Любляны, Новый Сад и наконец Загреб.

Загреб – это уже настоящий, европейской культуры город.

Во главе замечательного театра «Народно Казалиште» стоит интендант Андрич, хорват. Драматической частью ведает И. Раич. Режиссирует и заведует музыкой Милан Закс, ученик Никиша. Все эти лица с дорогой душой шли нам навстречу, и мы сыграли в Загребе весь наш репертуар. С чувством почтения вспоминаю сейчас директора этого театра, милого человека и великого энтузиаста И. Баха.

Однако в Загребе постигло нас немалое разочарование.

Приехал из Константинополя Я. Л. Львов, представитель хапсаевских каннитферштанов и объявил нам, что задуманное дело, по всяческим непредвиденным обстоятельствам, расстроилось и что остается одно: ликвидировать наши взаимные отношения… что и было сделано быстро, полюбовно и даже с возвратом тифлисским финансистам некоторой части внесенного ими аванса.

Не по такому ли случаю говорил Бен-Акиба:

– «Всякое бывало…»

Наши огорчения полностью рассеялись в Вене, куда мы двинулись из Загреба.

В Вене мы продержались два сезона – весенний и осенний. Потом перекочевали в Прагу, которая почти сплошь знала русский язык, оттуда в Пильзен, из Пильзена опять в Вену, которая буквально скучала по нас. На этот раз мы показали Качалова в «Гамлете» и это было настоящей сенсацией.

После Вены – Берлин, в котором уже надолго задержались. Везде и всюду наши спектакли оставались верными заветам Художественного Театра, и во всех странах, где мы побывали, российские актеры безусловно положили начало тому престижу и влиянию, которое русское искусство после революции завоевало за пределами России.

Во время берлинских спектаклей к нам приехал из Копенгагена директор Фреде Скоруп и пригласил нас в столицу Дании.

В Копенгагене мы играли в его Дагмар-театре и имели воистину сумасшедший успех. Конечно, в столице Дании необходимо было сыграть шекспировского «принца датского», и мы его с благоговением сыграли и потом ездили в Эльсинор.

Было любопытно видеть Василия Ивановича Качалова, театрального Гамлета, склонившегося перед усыпальницей подлинного Гамлета.

После копенгагенского успеха перед нами открылись ворота Скандинавии и мы переехали в Стокгольм, в королевский драматический театр.

В Стокгольме повстречались с семьей Нобеля, основателя нобелевской премии. Все свое огромное состояние Нобель нажил в России, и теперь, естественно и охотно, эта семья всячески нам помогала.

Потом двинулись по Швеции, играли в Гетеборге, Мальмэ, Хельсиборге.

Всюду ошеломляющее торжество русского искусства.

По окончании шведских гастролей вернулись в Берлин и снова подняли занавес.

Опять начались привычные успехи, на душе у всех было весело, в кассе весело… но угрожающий трубный звук шестой симфонии прогремел над нашими закружившимися от успеха головами: из Москвы приехал эмиссар Художественного Театра, артист Н. А. Подгорный. Он приехал со специальной миссией «возвратить блудную труппу в советское лоно».

Несмотря на все успехи, несмотря на комфорт, которым была обставлена наша жизнь в европейских условиях, несмотря на то, что все знали, что в Москве их ждут тяготы большевистской обстановки, артистов, тем не менее, тянуло в отчий дом, в родной несравненный Театр.

Согласились возвратиться в Москву: Качалов, Книппер-Чехова, Берсенев, Бакшеев, Тарасова, Бертенсон, Комиссаров, Александров, Орлова, Тарханов[2], Скульская, Литовцева.

Отказались возвратиться: Германова, Греч, Павлова, Шаров, Васильев, Массалитинов, Краснопольская, Крыжановская и автор настоящих воспоминаний.

На последях труппа, чтобы выполнить предыдущие обязательства, еще раз выехала в последнюю скандинавскую поездку. С нами поехал и московский эмиссар Подгорный и выступал в соответствующих ролях.

Окончилась скандинавская поездка, и все перечисленные актеры сели в московский поезд.

Расставались, как родные. Но каждый думал свою думу. И самое дело, конечно, распалось.

Американское турнэ

«Иль русский от побед отвык?»

Пушкин