Рамсес Великий

Разве могла какая-то кожаная шапочка, даже и в бронзовых пластинках, спасти от такого удара! Но египетские воины не прекращали напор. Они лезли и лезли вперёд. Ни оружие, ни камни, сыпавшиеся на головы и спины, не могли их остановить. Но вот сверху полилось кипящее растительное масло вместе со смолами. Оно горело на облитом человеке, и ничем невозможно было стереть эту дьявольскую смесь, которая, казалось, изрыгается самими духами зла из преисподней. А когда к этому ещё добавился расплавленный свинец и олово, пехотинцы с жуткими проклятиями отступили от стен. Защитники города, длинноволосые и бородатые, в пёстрых шерстяных одеждах и в живописных разномастных головных уборах и шлемах, казалось, собранных со всего Востока, торжествующе замахали руками, проклиная врагов и вознося благодарственные молитвы многочисленным финикийским богам. Самой заметной была высокая импозантная фигура в пурпурных одеяниях. Это был верховный жрец Сидона Керет, совмещавший со своей высокой религиозной должностью и царский скипетр. Правда, его власть в военной и гражданской сферах была значительно ограничена Народным собранием полноправных граждан городской общины и Советом десяти, составленных из богатейших и влиятельнейших олигархов города, заправляющих почти всеми делами от имени избравшего их народа. Он возжигал смолистые курения на жаровне и воздевал руки к небесам, призывая благословение богов и их помощь сидонянам. Худое лицо с крючковатым носом горело огнём фанатичной веры. К жрецу подвели только что пленённого египетского копейщика. Он пошатывался, зажимая кровоточащую рану на голове.

— Да будут к нам благословенны боги и впредь! — возбуждённо затряс своей длинной узкой бородкой Керет и вновь взмахнул жаровней, из которой вырвались клубы ароматного густого бело-серого дыма.

Один из воинов, сопровождающих царя Сидона, передал, почтительно кланяясь, верховному жрецу большую, сверкающую золотом секиру и забрал жаровню.

— Примите, о наши владыки, Баал[59] и Анат[60], эту скромную жертву, — возопил Керет, взмахнул секирой и опустил её на пленного, который, покорно склонив голову, стоял на коленях. Блеснувшая на солнце секира разрубила несчастного копейщика почти до пояса. Густая багрового цвета струя крови ударила в царя Сидона из перерубленной артерии. Керет протёр залитые горячей кровью глаза и продолжил с привычной аккуратностью рубить на куски агонизирующую жертву. Скоро части ещё трепещущей человеческой плоти разбросали со стен города, как и положено было по старинному финикийскому обычаю.

— Это только начало наших жертвоприношений, о небесные повелители, — заверил царственный изувер своих кровожадных богов. — Даруйте нам победу и вы упьётесь человеческой кровью досыта ещё сегодня до захода солнца!

Керет вытер окровавленные руки о свою пурпурную мантию и, подрагивая козлиной бородкой, с которой проворно скатывались багровые капельки, продолжил размахивать бронзовой кадильницей. Запах человеческой крови смешивался на стене с тонкими благоуханиями возжигаемых драгоценных смол, доставленных в Финикию из далёкой Аравии. Сидонский царь вместе со своими свирепыми богами с удовольствием вдыхал эти изысканные ароматы, причмокивая худыми старческими губами.

Но защитники города рано торжествовали. Раздались громкие команды на египетском языке, протрубили трубы, и на финикийцев, ещё не успевших передохнуть, хлынул поток стрел. В бой вступили знаменитые лучники долины Нила. И недаром их слава лучших стрелков гремела по всему Востоку. Свистя оперением, стрелы с тяжёлыми бронзовыми наконечниками, выпущенные из сложных составных луков, изготовленных из разных пород дерева, рога, кости и даже бронзы, с силой впивались в людей на стенах, шутя пробивая и кожаные с бронзовыми пластинками панцири и даже щиты, покрытые медью. Финикийцы проворно попрятались за зубцы башен и стен, боясь на мгновение высунуться в бойницы.

Египтяне подтащили к стенам высокие деревянные шатры, из которых торчали длинные брёвна-тараны с острыми металлическими наконечниками. Укрытые от стрел противника воины в этих деревянных каркасных осадных сооружениях начали своими таранами буквально сметать верхнюю часть стен — зубцы, бойницы, выступы-балконы, где засели сидоняне. Тех, кто увернулся от тарана, настигали безжалостные стрелы метких стрелков.

— Вот мы сейчас им ещё один гостинчик пустим, — приговаривал громко Хеви, посылая очередную стрелу в защитников крепости.