Раненая ласточка

Три рубля обжигали ладонь Сайбуна. В конце концов, почему нельзя положить их сейчас на стол и признаться во всем отцу и матери? Как облегчило бы его это признание!

«Положи, положи! — призывал себя Сайбун. — Вот в эту секунду положи! Расскажи обо всем — о телефонной трубке и магазине, о том, как обидел Ольгу Васильевну и взял в шкатулке три рубля! Расскажи, и ты снова заживешь счастливо!»

Только об одном Сайбун не мог бы рассказать: что взял три рубля, чтобы купить подарок Нине. Ни мать, ни отец — Сайбун был уверен в этом — не поняли бы его, осудили.

Как же тогда объяснить, зачем он взял эти проклятые три рубля? Не объяснишь…

— А может, ты сам взял эти три рубля и теперь забыл? — спросила мать у Шарила.

Глаза у отца вспыхнули обидой. Но он сдержал себя.

— Я уже говорил тебе: денег я не брал и в шкатулку не лазил!

— А пришел выпивший! — сказала мать.

— Правда, — спокойно заговорил отец. — У сменщика моего сын родился. Зашли мы с ним в кафе, выпили по стаканчику вина. — Отец встал, прошелся по комнате. — A‑а, ей‑богу, напрасный разговор завели! Велика важность — три рубля! Потерялись и потерялись. Я тебе на расходы другие дам…

— Напрасный разговор! — всплеснула руками мать. — О том, что мира в семье нет. О том, что отец сыну проходу не дает. О том, что деньги в семье пропадать стали… И это напрасный разговор!..

— Успокойся, — сказал отец.

— Не успокоюсь! — крикнула мать.

— Успокойся, — повторил отец. — Ссориться нам ни к чему. Тем более при сыне…

— Наоборот, пусть сын послушает, что его отец говорит! — воскликнула мать. — У тебя всегда я виновата! Солнце скрылось за облака — я виновата! Дождь идет — снова я! Я, я!.. Сайбун, иди ко мне! Сайбун! — Мать прижала Сайбуна к груди и, плача, сказала: — Пошли, дорогой мой, пошли…

Сайбун не понял, куда зовет его мать. Но он был так расстроен, в душе его было столько смятения, что он позволил увести себя. Через минуту они покинули дом.

Мать повезла Сайбуна за город, где жила ее дальняя родственница.

Сайбуну было грустно, тяжело. Не хватало ему своих бед, так теперь еще и мать с отцом из‑за него поссорились! Виноват он, ничего не скажешь! А положи он на стол эту трешку, взятую из шкатулки, открой он душу — и наступил бы мир…

Легко сказать: положи деньги на стол, открой душу… Легко сказать…

Был бы у Сайбуна человек, с которым можно было бы посоветоваться! Даштемир? Это волк, а не человек, с ним по душам не поговоришь. Нина? Что она понимает в тех сложных вопросах, которыми занят сейчас Сайбун!.. Ольга Васильевна? Страшно говорить с Ольгой Васильевной…

«А может, попробовать? — Сайбун представил себе Ольгу Васильевну с ее теплой улыбкой, с морщинкой на лбу, говорящей о раздумье; темные, глубокие глаза Ольги Васильевны были полны участия. — И правда, надо попробовать! Ольга Васильевна поймет меня и простит…»

Сайбуну казалось, что, если бы сейчас рядом с ним оказалась Ольга Васильевна, он бы ничего от нее не скрыл, все бы выложил, как есть…

Задумавшись, Сайбун отстал от матери. Та обернулась и неожиданно строго проговорила:

— Ни шагу от меня! Погулял, и хватит!

Родственница, тетя Фариза, встретила их приветливо:

— Заходите, заходите… Как я рада! Спасибо, что не забываете. Ведь из всей нашей фамилии я здесь, за городом, одна. Случись что‑нибудь, кому сказать? Кто придет? А мы с вами домами далеко, а сердцами близко…

Сайбун думал, что мать начнет плакать, будет жаловаться на отца, расскажет о ссоре в семье. Но мать словно бы и забыла о недавней ссоре. Она была весела. Блестя глазами, разговаривала с родственницей, выражала радость, что застала ее здоровой. Правда, при этом она не спускала глаз с Сайбуна.

— А почему Шарип не с вами? — спросила родственница.

— Две смены вчера отработал, — объяснила мать. — Устал. Пусть отдыхает…

— Да продлит аллах его жизнь! — воскликнула тетя Фариза. — Таких мужей редко встретишь теперь. Непьющий, трудолюбивый, спокойный… А то, что он по две смены работает, плохо это. Здоровье дороже всего!

— И я ему об этом твержу! — подхватила мать. Затем она перевела разговор на другие темы. Спросила, не отелилась ли корова. Вспомнила, что прошлой осенью у родственницы болели овцы, так не болеют ли сейчас.

— Нет, овцы не болеют, — отвечала тетя Фариза. — А корова не сегодня‑завтра отелится. Вот поэтому и дома сижу — жду. Если все будет хорошо, приглашу вас на курзё. С кувшином приходи: молозиво домой возьмешь.

— Баркалла. Дай бог, чтобы корова двойняшек принесла, — сказала мать.

— Тогда один теленок для Сайбуна.

— Зачем он мне? — отмахнулся Сайбун. — По городу с теленком ходить?

— И то правда, сынок, — согласилась тетя Фариза.

В честь дорогих гостей родственница приготовила чуду с крапивой. Это блюдо было похоже на чебуреки, только внутрь закладывалось не мясо, а выдержанная в духовке крапива. Вкусная штука! Сайбун любил чуду.

Незаметно наступил вечер. Надо было возвращаться домой. Но мать не спешила. У нее и у тети Фаризы накопилось столько новостей, что поведать их друг другу было трудно и за сутки. Они перебирали близких, знакомых, вспоминали умерших…