Раненая ласточка

— Что с тобой, Сайбун? — спросил учитель. — Все лицо у тебя горит. Не заболел ли?

— Голова у меня какая‑то тяжелая и жар, — выдавил Сайбун.

— Тогда отправляйся домой, — сказал Махмуд Мирзоевич. — Иди, иди…

В коридоре Сайбун притронулся к голове: действительно горячая. И потная. Может, он и вправду заболел?

От этой глупой истории с будильником голова не только заболит, но и расколется…

Домой идти было рано. Сайбун заглянул в парк. Походил по дорожкам. Где‑то в нем жила надежда, что он увидит Даштемира. Но Даштемира не было. Тогда он направился к порту. В самый порт пройти было невозможно: его окружал высокий забор, а у проходной стояли охранники. Лет пять‑шесть назад, когда Сайбун был еще маленьким, ему не раз удавалось прошмыгнуть мимо них, и он вволю глазел на корабли, на огромные подъемные краны, на сутолоку, на кипы незнакомых товаров. Теперь пришлось глядеть на порт издали. Но и сейчас Сайбун немало видел. Вон у пирса стоит большой пароход с высокой кормой. Над бортом качаются три люльки: маляры, сидя в люльках, красят обшивку. За пароходом чуть виднеется узкий, плоский, будто доска, танкер. Вынырнув из‑за танкера, идет, вздымая за собой пенные буруны, быстроходный глиссер…

До самого вечера Сайбун гулял по городу.

Явился он домой позже обычного. Дверь открыл ему отец.

— Ты из школы?

Сайбун кивнул.

— Меня Махмуд Мирзоевич задержал, — объяснил он.

— Это почему же? Что случилось?

— Ничего, — ответил Сайбун. — Так просто…

Отец внимательно посмотрел на Сайбуна и хмыкнул. Видно, его не удовлетворили слова сына, но допытываться правды не стал. Через минуту он уже стучал молотком на кухне — чинил табурет — и словно бы забыл о существовании Сайбуна.

А Сайбун, оставшись в комнате один, устало и безнадежно вздохнул. Что за странная жизнь у него пошла! Взялся чинить будильник — и не справился. Домашние задания не выполняет и сегодня вполне мог заработать двойку. Обманул Махмуда Мирзоевича, а теперь отца… Тяжело. И противно. Если дальше так пойдет, он совсем запутается во лжи.

— Вай, Сайбун! — окликнул его отец из кухни. — Ты не трогал будильник?

— Не трогал, — быстро ответил Сайбун. — А что?

— Я его случайно зацепил, так он загремел, будто ящик с металлоломом…

«Надо пойти к папе и все ему рассказать!» — подсказал себе Сайбун, но не двинулся с места: не мог двинуться.

Он постоял молча, чувствуя, как с минуты на минуту все сильнее погружается в пучину страха. Нет, видно, если начал врать, нужно уж врать до конца!

— Может, его кошка сбросила на пол? — дрожащим голосом сказал он.

— Да, наверное, кошка! — живо подхватила мать. — Носится как шайтан… Шарип, — обратилась она к мужу, — и что это ты всегда придираешься к Сайбуну? То тебе не так, и это не так. А мальчик, слава аллаху, учится хорошо, не хулиганит, не грубит родителям, как некоторые другие…

— А что я особенного сказал? — не выдержал отец. — В конце концов, каждый может уронить или зацепить будильник. Вот ведь я же зацепил…

— Ты зацепил, ты с себя и спрашивай! — затараторила Хадижа‑Ханум. — А будильник этот давно выбросить пора… В мастерской его чинить отказались. Возьму и выброшу и новый куплю!

— Покупай, — миролюбиво согласился отец и снова застучал молотком.

«Вот все и образовалось! — обрадованно подумал Сайбун. — Я ведь счастливый!»

Но, как ни странно, покоя в сердце не было. И вечером, когда Сайбун уже улегся в постель, весь этот трудный и неправильный день снова прошел перед его глазами. Он так нехорошо прожил его! Дважды соврал — Махмуду Мирзоевичу и отцу. И теперь эта ложь, словно охранник в порту, стоит и не пускает его в завтрашний день. Нет, не мог забыть Сайбун того, что произошло!

«ТЫ ЗАЧЕМ ПРИШЛА, НИНА?..»

Любит Сайбун воскресенье. В воскресенье чувствуешь себя свободным как ветер. И еще в этот день можно попросить у мамы и папы деньги на кино или на мороженое — и тебе никогда не откажут.

Но это воскресенье началось плохо, наверное, потому, что оно шло сразу же за той трудной и неправильной субботой, которая запутала Сайбуна во лжи.

Не успел он проснуться, как зазвенел звонок.

— Ах, это ты, дочка! — услышал Сайбун мамин голос. — Входи, входи, сейчас я разбужу Сайбуна…

Сайбун в одну секунду был на ногах. Кого это принесло? Неужели Нина пришла? Он быстро оделся и вышел в коридор. Ну точно, Нинка явилась!

Одноклассница Сайбуна, Нина, была высокой черноглазой девочкой. Она носила тонкие косички, в которые каждый день вплетала разноцветные банты. Ребята вечно хватали ее за косички, теребили банты, но Нина и не думала менять прическу.

Сейчас Нина стояла около Хадижи‑Ханум, держа в одной руке толстенную книгу, а в другой тоненький дневник.

Сайбун растерянно глядел на нее. И чего ей понадобилось здесь? Странно!

Он нехотя подошел.

— Ты зачем пришла, Нина? — сухо спросил он.

— Вай, сынок, разве так можно встречать гостя? — воскликнула мама. Она обняла Нину. — Нехорошо, нехорошо.

Но Нину, по‑видимому, ничуть не задел вопрос Сайбуна. Она вроде бы и не слышала его.

— Так ты не заболел? — весело спросила она. — А я думала, заболел по‑настоящему…