Раненый (СИ)

Будь у него силы — он бы кинул в неё Петрификусом и то ли задушил бы, то ли…

Грейнджер теперь ассоциируется у него с вопросами. Хотя раньше — всегда — она была той, кто давала ответы. Как было бы просто и легко, если бы на его вопрос, заданный в пустоту, в воздух взлетела её рука, и прозвучавший ответ был безупречно точен.

Но всё течёт, всё меняется…

— Почему ты здесь?

Конечно, Грейнджер никак не реагирует на его голос, хотя Драко понимает, что она услышала его. Она, как и первый раз, когда он собрался с силами и спросил что-то, молчит так долго, что Драко уже отчаивается услышать ответ.

— Я нужна здесь.

Драко чувствует, как что-то холодное медленно проникает в его сердце. Он не знал, что так бывает. Чтобы голос звучал так спокойно, просто и буднично, когда его самого трясёт каждое отдельно взятое мгновение. Её ответ правдив, но не даёт никакой конкретной информации.

Снейп поставил бы тролль, не задумываясь.

— Почему ты не с Поттером? Почему не сражаешься?

— Здесь я могу помочь. Я нужнее здесь, чем там. Они бы не справились без меня.

Больше всего Драко удивило бы то, как искренне Грейнджер отвечает ему.

Удивило бы — если он ещё мог удивляться.

Она наконец поворачивается к Драко и смотрит ему в лицо.

— Ты жив, Малфой. Хоть это пока и не напоминает жизнь. Но ты, по крайней мере, можешь узнать, что там впереди, — она неопределённо качает головой, и Драко кажется, будто она имеет в виду кого-то конкретного: — В отличие от многих.

Она задумчиво улыбается, а Драко хочется спросить: что, если впереди ждёт только худшее? Что, если он не жив, на самом деле, а просто дожидается своей очереди на смерть? На боль? На разрушение?

Ему кажется, что Грейнджер промывает его открытые раны.

Её слова вроде бы приносят облегчение, но оно сокрыто за невыносимой болью.

И желанием разделить эту боль.

***

Он открывает глаза и считает секунды.

Он считает, сколько раз целительницы открывают и закрывают окна.

Считает, сколько раз солнечный луч попадает на одеяло у его правой руки.

А потом у левой.

Драко садится.

Сначала спиной к палочке, а затем — испытывая себя — лицом. И считает, на какое время у него хватит сил и терпения, чтобы просто смотреть на неё.

На самом деле, ему уже не больно.

Болят запястья, ладони, пальцы и, кажется, даже ногти. Временами раскалывается голова. Иногда пронзает спину.

Метка горит всегда.

Но вот внутри обосновалась тихая, ничем не замутнённая пустота. Ему кажется, что Грейнджер своими разговорами пересекла какую-то грань, о которой раньше он и не подозревал. Он пытается думать, пытается вспоминать. Когда не выходит — отчаянно старается ненавидеть.

Её — за то, что приходит и ведёт себя как ни в чём не бывало. Лечит его, кормит, наводит порядок. И беспрерывно что-то мурлычет себе под нос. Позже Драко понимает: она делает это, чтобы не заснуть.

Тогда он старается ненавидеть себя — за то, что оказался в таком положении. За то, что ничего не помнит и, главное, ни на что не способен. Но он Малфой — он не может быть виноват.

Остаётся направить всю свою энергию — отрицательную, конечно, но другой и нет, — на ненависть к войне. Страшной, беспощадной… И далее по списку.

Драко выдыхается слишком скоро. У него нет сил, нет эмоций, нет жизни.

Прямо как говорила Грейнджер.

Спустя несколько дней Драко осознаёт, что кое-что меняется.

Теперь он хочет остановить Грейнджер каждый раз, когда она пересекает порог и взмахивает палочкой, не тратя ни секунды. Он хочет мирно и тихо начать разговор, когда она прикасается к нему. Он хочет услышать её голос, когда она задумчиво щурится, вглядываясь в его раны.

— Твои ладони не заживают, — роняет Грейнджер, и Драко поспешно кивает. Во рту мгновенно пересыхает, и он не успевает воспользоваться возможностью начать разговор. Она уже думает о другом.

— Ты же разминаешь ноги каждый день? — это даже не вопрос, поэтому она не ждёт ответа, а тут же переходит к кормлению.

— Ханна придёт вечером, чтобы помазать… — Драко переводит дыхание и молчит, ожидая продолжения, а когда слышит его, предпочитает не реагировать. — … метку.

Она собирает вещи и уходит. Только осматривает комнату напоследок, ни на секунду не зацепившись взглядом за Драко, как будто он — лишь один из предметов интерьера.

Следующие две недели Драко всё чаще проводит ночи без сна. Сначала раздумывает о том, что Грейнджер, должно быть, привыкла к тому, что он молчит, и теперь больше не ожидает ответа. А потом вспоминает её дрогнувшие пальцы, скользнувшую по губам неловкую улыбку, нарочито расправленные плечи, и приходит к выводу, который должен был быть очевиден с самого начала.

Гермиона Грейнджер всё-таки нервничает в его присутствии.

***

В этот раз всё идёт не так с самого начала.

Когда она заходит, Драко сидит, опираясь локтями о колени, но, услышав звук, резко поворачивается всем телом в сторону двери, Грейнджер не ожидает этого, поэтому мешкается на пороге. Первое заклинание действует лишь на пару секунд позже обычного, но этого достаточно, чтобы изменилось всё.

Во-первых, она здоровается с ним:

— Доброе утро, — и тут же осекается.