Ранетки. Все только начинается

Bay, «Гибсон», о какой я мечтала! — всплес­нула руками Наташа. Она взяла гитару в руки и сыграла одну из своих песен. — Плохо? — спро­сила она, смущаясь. — Мне до вас далеко.

Нет, ты молодец, — заверил Лагуткин. — Забавная ты девчонка. И называй меня на «ты», а то как-то странно получается. Как будто чужие. Да, чуть не забыл...

Лагуткин протянул дочери номер «Огонька», который она отдала ему когда-то.

Нет, оставь себе, пусть у тебя будет.

Приезжай ко мне в Германию, — предложил Борис. — Я тебе вышлю приглашение.

А твоя семья не будет против?

У меня нет семьи. Я вольный художник, — улыбнулся музыкант. — И еще знаешь, дам один совет. Не надо замыкаться в себе, даже если совсем хреново. У меня тоже так было, жизнь не мила. Я тогда бросил все к чертовой матери и начал с чистого листа.

В Германии?

В Германии.

Поздно вечером Ольга Сергеевна вернулась домой и застала дочь в нормальном настроении. Наташа красила ногти и выглядела вполне счастливой.

— Я смотрю, все в порядке? А я неслась, вся в мыле. — Наташина мама опустилась на диван и заметила новую гитару. — А это что?

Это мне отец подарил.

Лагуткин? Он был здесь? И теперь он у нас, оказывается, отец.

А что тут такого? Это правда.

А, ну да, — с сарказмом заявила Ольга Сер­геевна, — подарил гитару, и всех этих лет как будто не было. Что он вообще здесь делал? И как адрес узнал?

Мам, а напишешь мне разрешение на выезд за границу? — спросила Наташа, не слушая ее.

Куда это ты собралась? К нему? Значит, слу­шай. Никуда я тебя не отпущу.

Ну неужели я не могу хоть раз в жизни поступить так, как мне хочется? — взмолилась Наташа.

Не истери! Детский сад: хочу — не хочу. Ты еще ножками потопай тут.

Да что же это такое? Ты меня никогда не понимала и не поймешь! — воскликнула Наташа и, схватив свои вещи, бросилась вон из дома.

Аня вернулась домой поздно и застала маму в своей комнате. Ирина Петровна что-то искала на столе дочери, но, завидев Аню, отскочила и вста­ла в позу руки в боки.

Где ты опять ходишь?

А что ты тут делаешь? — в свою очередь спросила Аня.

Это неважно.

— Тогда, где я была, тоже неважно.

У Ани зазвонил телефон, и на дисплее высвети­лось «Любимый папочка».

Все понятно, я так и знала. Нет чтобы с мате­рью время провести! — В сердцах Ирина Петров­на выхватила у дочери мобильник и вышвырнула его в окно.

Ты ненормальная! Вот и папа поэтому к Ли­зе ушел! — закричала Аня и в слезах вылетела из квартиры.

Смахивая слезинки, Аня искала в темноте под окном свой телефон. Она думала о том, что одно слово может все испортить. Как у Брэдбери: раздавил бабочку, и чья-то жизнь оборвалась. Аня чувствовала, что ужасно виновата перед Наташей. Когда она подняла свой мобильник, он звенел и на дисплее высвечивалось «Антон». Аня вздохнула и выключила телефон.

ГЛАВА VI

Подняв телефон и посидев немножко во дворе, Аня вернулась домой. Мама кинулась ей навстре­чу и крепко обняла дочь.

Аня! Ну слава богу. Прости меня, я сама не знаю, что на меня нашло. Я последнее время сама не своя, нервы ни к черту. Завтра пойдем и купим тебе новый телефон.

Не надо, мам, он работает. Все нормально.

Господи, да ты совсем продрогла! Иди пере­оденься, носки теплые надень, а я пока чайник поставлю.

Ирина Петровна заварила чай, открыла мали­новое варенье и позвала дочь на кухню.

Прости, мамочка, я не должна была туда ходить, но меня папа позвал. Я просто очень хо­тела его увидеть, — сказала Аня, отхлебывая из чашки горячий чай с малиной.

Ну и как она, эта Лиза? Интересно, на кого он нас променял.

— Лиза как Лиза. Она веселая, — ответила Аня, но, увидев, что мама расстроена, подошла и обняла ее: — Мамочка, ты у меня все равно самая

лучшая.

Поужинав, Аня вернулась в свою комнату и разложила постель. Ее не покидало чувство, что она все портит: отношения Наташи с Антоном, настроение маме. С Антоном точно надо было завязывать, только вот как?

Аня решительно подошла к компьютеру, от­крыла папку с фотками друзей и стерла фото Маркина. Как ни странно, на душе стало легче. Первый шаг был сделан...

Наташа сидела у Леры и рыдала.

Понимаешь, все кончено, — рассказывала она подруге. — Все напрасно, Антону нравится Аня.

Это еще не катастрофа, — заверила Лера. — Он же не сказал, что ты ему не нравишься. Мо­жет, он имел в виду совсем не то, что ты подумала?

Нет, я все правильно поняла. Вот уеду к отцу в Германию, и плевала я на Антона с его Анеч­кой. — Наташа снова разревелась.

Ты же говоришь, мать не пускает. А без ее разрешения за границу нельзя.

Ну и пусть. Я не понимаю, почему она не хочет, чтобы я общалась с отцом, — всхлипнула Липатова. — Эх, Лерка, я ей такого наговорила... Мама меня, наверное, никогда не простит.— Не говори глупостей, простит. Она же твоя мама и любит тебя. Не дрейфь, подруга, про­рвемся!

Лера притащила с кухни бутерброды с джемом и включила диск, который «Ранетки» записали в студии. Наташа, успокоившись, свернулась на диване калачиком и задремала. Неожиданно Ле­ра громко засмеялась, Липатова открыла глаза.

Ты чего?