Ранняя осень. Повести и этюды о природе

— Спасибо. А тебя как звать? — парень снова посмотрел на Степу. Этот взгляд — и грустный, и серьезный, и в то же время по-детски доверчиво-ласковый — поразил и растрогал Степу. Стараясь справиться с охватившим ее волнением, она с запинкой ответила:

— Степой… Степанидой.

— Да? — оживился он. — У меня старшая сестра тоже Степанида. Уехала учиться в Ульяновск да там и осталась.

На лбу и щеках Клима проступил пот — крупными горошинами. Степа взяла рушник, чуть смоленный холодной водой, и отерла ему лицо. Он ничего не сказал, лишь пошевелил губами.

— Постарайся заснуть, Клим, — попросила Степа. — Надо тебе отдохнуть как следует.

Он молча спрятал под одеяло горячую свою руку, устало смежил ресницы.

«Ну, Игошка-глупыш, да и только! — подивилась Степа, — вспоминая малыша Кати, еще при Артеме раза три у них на кордоне ночевавшего. — Мне тогда до чего же отрадно было, я так любила с ним, малым, возиться!»

Уснул Клим, безмятежно посапывая, и осмелевшая внезапно Степа провела рукой по его перепутанным волосам.

«А мы с ним, похоже, погодки», — краснея и супясь, подумала она.

Эту ночь Степа спала неспокойно, часто вставала проведать Клима. А вернувшись к себе за ширму, подолгу не засыпала. Снова и снова одолевали воспоминания.

После дяди Ивана, скончавшегося для всех неожиданно, Степу не забывал Антипыч. Заготовлял дрова впрок, на всю зиму, по весне помогал управляться с огородом. А если требовался ремонт, пусть даже пустяшный: осевшую ли дверь в сенях поднять, стекло ли в раму вставить — Антипыч охотно брался за молоток, топор или стамеску. Он, Антипыч, и в столовую нефтяников пристроил Степу официанткой. Тут она и сдружилась к Зинкой-чудинкой. Вернувшегося на Старый кордон Артема долго дичилась. Да и сам Артем первое время стеснялся Степы. А потом к Степе пришла любовь…

Вдруг Клим застонал, бормоча скороговоркой, что-то бессвязное. А чуть погодя закричал, оторопело: «Нет, это не я… Ты, ты первый стрелял! Ты убийца!»

Охваченная смятением, Степа вскочила, бросилась к постели Клима. Короткопалая рука его, закинутая за голову, судорожно сжималась в кулак.

«Что с ним? Какие кошмары мучают парня?» — думала Степа.

Прежде чем снова лечь, она постояла у окна, чутко прислушиваясь к тишине. За стенами сторожки не бушевала, не ярилась уже метель, еще совсем недавно гулявшая по Жигулям полновластной хозяйкой. В природе наступил долгожданный покой. Лишь в душе у Степы не было покоя.

Глава шестая

Степа встала рано. Еще де восхода солнца, азартно махая широкой деревянной лопатой, она пробила в сугробах тропинки-траншеи и к сарайчику, и к колодцу. Припасла курам корм, не забыла насыпать в лоток под окном семян лесным пичугам. Несколько вязанок дров принесла в сени.

«Подтопок чуть позднее затоплю. Пусть Клим поспит спокойно», — подумала она, выходя на крыльцо с пустыми ведрами.

Из-за сизых от инея макушек сосен поднималось солнце.

Какое-то время Степа стояла не шелохнувшись, как стояли не шелохнувшись и вековые сосны по ту сторону поляны, как стоял не шелохнувшись и весь Жигулевский лес, осыпанный сверху донизу невесомыми пушинками.

А солнце — такое непомерно большее — поднималось все выше и выше к наливавшемуся прозрачной бирюзой небу.

Спускаясь с крыльца, Степа опять подумала о Климе, о его ночных жалобах на усиливающуюся боль в правой ноге. Озабоченно хмурясь, она спрашивала себя: как доставить Клима в поселковую больницу?

Топором сколов лед с бортов творила — он разлетался во все стороны янтарными слитками, Степа подняла тяжелую, мохнато-белую изнутри крышку. Теплый молочный пар столбом потянулся к небу, будто там, в глубине колодца, дымил костер.

— Домовой баню затопил! — усмехаясь, сказала Степа вертевшемуся под ногами Барсу.

Несколько дней ненастья скрывало от людского взора Жигулевские горы. Зато нынче, освещенные солнечными лучами, они показались Степе еще более неприступными, чем всегда, дерзко вознесясь к высокому чистому небу своими сверкающими нестерпимым блеском утесами.

Вдруг Барс замер, навострив уши.

— Чего ты? — спросила Степа, продолжая оглядывать громоздящиеся справа и слева могучие горные отроги.

Скалясь, Барс вильнул хвостом. А потом фыркнул, морща смешно нос, и понесся через поляну, поднимая сильными лапами легкий, не осевший пока снежок.

— Вернись, Барс! — приказала Степа повелительно.

Но пес, не слушаясь хозяйки, весело гавкая, уже прыгал, заигрывая с появившимся из-за сосенок Серегой.

Степа несказанно обрадовалась приходу Сереги.

— Как вы тут, островитяне? — спрашивал, посмеиваясь добродушно, Серега, с мальчишеской лихостью подкатывая на легких своих лыжах к колодцу. — По самую крышу небось занесло?

Любуясь статным молодцем, разрумянившимся от быстрой ходьбы, Степа сказала:

— Живем!

— Я из конторы, — продолжал возбужденно Серега. — В Тайнинке новость: в прошлую ночь промтоварный нефтяников пытались ограбить. Слышь, те самые ловкачи, что в Зелененьком шалили. А жили они в Дунькином курмыше, чуть ли не бок о бок с вашей приятельницей Зиной. Двоих задержали, а третий, тяжело ранив старшину Пуговкина, бежал.

У Степы екнуло сердце.