Ранняя осень. Повести и этюды о природе

— Возможно, Артем, вы не раз спрашивали себя: ну, чего привязалась ко мне эта… странная особа? Правда, спрашивали? — Горько усмехнувшись, Катя на миг глянула на Артема. — А я… а мне трудно даже вам объяснить. Когда я в первый раз вас увидела… на залитой солнцем снежной поляне с милой доверчивой белочкой… Мы ведь тогда, в первый раз, так мало поговорили. Но я сразу потянулась к вам. Чем-то необыкновенно чистым, притягательным повеяло тогда от вас. — Катя прижала к щекам холодные ладони. Прижала плотно-плотно. — Я как на исповеди перед вами. А потом, после второй встречи… у колодца… Не обижайтесь, пожалуйста, но тут я поняла, что между нами есть что-то общее. С вами неласкова была жизнь… Но и со мной она жестоко обошлась.

Катя смолкла. Посидела-посидела, все еще не отнимая ладоней от горящих пятнами щек, и вдруг встала.

Она прошлась по избе — от кровати Артема до легкой ширмочки, обтянутой сине-зеленым лапчатым ситчиком. Остановилась у этажерки с книгами.

— Мне, Артем, даже вот какая черта в вас нравится: вы совершенно нелюбопытный. Вы ни разу не спросили меня: кто я, что я… Тогда доложу о себе сама: библиотекарь местной библиотеки. Мать-одиночка. Замуж не собираюсь.

Катина рука безотчетно скользнула по корешку толстой книги с тисненым названием «Лесоводство». Опустилась на другую полку и снова поднялась, поправила прическу.

— Не правда ли, Артем, странная особа к вам ходит? — спросила Катя полушутливо, полусерьезно. И вдруг ахнула: — Ой, что я наделала! Лопаточку раздавила…

Подняв на Катю глаза — добрые и смирные, готовые простить многое, — Артем сказал:

— Экая важность! Надо вам будет — десяток сделаю таких лопаток. Вот только поправлюсь.

— Ну что вы… зачем же так много? Думала попросить у вас одну для сына. — Катя остановилась перед Артемом. — Ой, какая же я…

Артем не дал ей договорить.

— Вы, Катя, упрекнули, будто я нелюбопытный… А мне так хочется расспросить вас про сына.

И, заглянув Кате в глаза, он смутился, дернул себя за ус.

— Ох, уж этот сын, Артем! — Катя хрустнула пальцами. — Я столько с ним натерпелась. Мальчонке в июне всего семь исполнится, а он растет таким неслушником! Чуть ли не каждый день на него жалуются то детсадовские нянечки, то квартирная хозяйка. А вчера даже сама заведующая выговор мне сделала. Оказывается, днем сын сбежал из садика и дрался на улице с ребятами. — Катя потупилась. — И день ото дня все настойчивее и настойчивее спрашивает: «Где мой папа? Почему у других есть папы, а у меня нет?» А я не могу… поймите меня, Артем, не могу и слова про того… которого я любила, которому я верила и который… Наверное, страшно слышать такое от матери, но скажу: порой я готова ненавидеть своего же сына… ненавидеть за то, что я родила его от человека, разбившего всю мою жизнь.

У Кати заломило в висках, на глазах выступили злые слезы.

— Не надо, что вы… разве можно на себя наговаривать всякое? — не на шутку встревожился Артем. Помолчав, добавил: — И на сына… ваш Игошка… по-моему, славный парень!

— Вы знаете моего Игошку? — Катя растерянно заморгала ресницами. По щеке ее медленно скатилась дрожащая слеза. — Артем, вы меня пугаете…

— А мы с ним вчера в поселке познакомились. Игошка ваш один сражался против… целой ватаги сорванцов.

Катя хотела что-то возразить, но вдруг насторожилась. За стеной, в сенях, скрипнули половицы.

— Это Степка, — проговорил Артем.

И правда, вскоре в избу вошла в шубейке нараспашку Степка, на ходу стаскивая с головы линялый, изношенный свой платчишко. У порога, окинув взглядом Катю и Артема, она внезапно замерла. И стояла, вся какая-то настороженная, пугливая, забыв даже сказать «здравствуйте».

— Степа, познакомься: это Катя. Она в библиотеке работает, — проговорил Артем как можно веселее. — Теперь нам с тобой все лучшие книги обеспечены.

Замолчал, заметив, как Степка сердито взмахнула платком.

Катя сама подошла к растерявшейся девушке.

— Здравствуйте, — и первой протянула руку. — Рада познакомиться с Артемовой сестричкой.

Не поднимая стыдливо полуопущенных век, Степка шнырнула взглядом, точно затравленный зверек, по белой тонкой Катиной руке, благоухающей дорогими духами, и мгновенно сунула за спину свои шероховатые красные руки. И там, за спиной, так сцепила между собой, что никакая сила не могла бы их расцепить.

— Здрасте, — еле размыкая губы, с хрипотцой прошептала Степка.

Катя повернулась к Артему:

— Поправляйтесь… Я как-нибудь еще забреду.

Снисходительно-вежливо кивнув Степке, она добавила:

— По-моему, брат ваш прихворнул. Вы последите за ним.

Степка опять воровато метнула свой быстрый взгляд — теперь уж в сторону Артема, но ничего не сказала. Тяжело сопя, она принялась стаскивать с себя латанную тут и там шубейку. Когда же обернулась к вешалке, то сразу смятенно отпрянула назад. Катино модное пальто, ее изящная шапочка — все это еще больше смутило бедную Степку! Скомкав ненавистную ей сейчас шубейку, она бросилась к подтопку. Там-то и сунула ее в угол за вязанку дров.

Артем сказал:

— Не забудьте, Катя, лопаточки для вашего сына.

Катя покачала головой.