Ранняя осень. Повести и этюды о природе

Неожиданно из-за ершистой елки навстречу Артему с Игошкой вынырнул Серега и тотчас за ним — Нина. Оба были в беретах, коротких легких ватниках, лыжных брюках и резиновых сапогах. Если б не толстая в руку, коса, тяжело свисавшая вдоль спины, девчурка вполне сошла бы за большеглазого смазливого подростка.

В первую минуту и Серега и Нина страшно смутились. Серега все же вскоре чуть-чуть оправился от замешательства.

— С приятной погодкой, Артем Иванович! — сказал он, надвигая на самые брови синий беретик. — А мы вот, — мальчишка кивнул в сторону Нины, бережно прижимавшей к груди какой-то сверточек, — а мы вот топаем от самого Черного дубья.

— Не заморились? — спросил Артем (надо ж было о чем-то спросить растерявшихся вконец юнцов!).

— Нет… ни вот на столечко, — помотала головой Нина. — Хотите, Артем Иванович, посмотреть бельчат?

— А откуда они у вас?

— Какой-то лиходей разорил беличье гнездо. А они бельчата, голые и слепенькие… Такие жалкие, — сказал Серега. — Я давно приметил это гнездо в дупле кривобокого клена. Знаете где?

— На просеке у Крестов? — подсказал Артем.

— Точно! А нынче подхожу… Много ли надо силенок, чтобы подрубить под корень старое дерево?

— Они выживут, Артем Иваныч? — Нина подняла на Артема глаза — впервые за время их знакомства. — Я их буду молоком из соски кормить.

— Попробуйте. Но вряд ли. Надо бы их оставить. Возможно, мать и вернулась бы, перетащила выводок в другое гнездо.

— А ее… деревом придавило.

Игошка, терпеливо молчавший все это время, потянул вдруг Артема за руку.

— Они кто, — спросил он, — девочки или мальчики?

Нина улыбнулась, а Серега с Артемом рассмеялись.

— Откуда у вас, Артем Иванович, выискался такой забавник? — Серега присел перед Игошкой на корточки. — Ты забавник, да?

— Я Игошка, — строго, надув губы, сказал Игошка. — И с тобой я не хочу разговаривать.

Он снова потянул Артема за рукав.

— Пойдем на море, ну их!

Перед тем как попрощаться, Артем сказал:

— Надо бы, Серега, под контроль патруля взять тот квартал.

— Мы так и решили, — кивнул Серега. — Как пить дать накроем хулигана!

И Серега с Ниной пошли в одну сторону, а Артем с Игошкой — в другую.

Немного погодя поредели сосенки вперемежку с березками. И между стволами деревьев показалась широкая долина и вершина Жигулей позади нее, все еще слепяще-белые, зимние.

Брызнут зелеными усиками клейкие почки берез и осокорей, задымятся синей маслянистой травкой на солнечном припеке бугры, а в горах, на северных склонах, все еще будут диковинно белеть снежные островки, точно забытые деревенскими девчонками после гулянки коленкоровые платки.

Прямо тут же, за опушкой, начиналось «море». Игошке показалось — до самых гор разлилось голубое и тихое море. Тихие, призадумавшиеся стояли в воде осинки. Вдоль берега по талой земле вышагивали враскачку длинноногие грачи, то и дело протыкая носами прошлогодние слежавшиеся листья. Крикливое воронье носилось над морем в поисках добычи, обследуя каждый островок, каждый пенечек.

— И верно, море! — засмеялся Игошка, приподнимая удивленно свои пшеничные, как и у Артема, брови.

Покосился на Игошку Артем, улыбнулся одними глазами. А ведь еще совсем недавно ему казалось, что этот маленький мужичок с ноготок и смеяться не умеет.

Высвободил Игошка из Артемовой руки свою руку. Побежал, спотыкаясь, к «морю».

— В воду смотри не плюхнись! — крикнул Артем, присаживаясь на приземистый пенек, стоявший вблизи забереги, кое-где присыпанной песочком.

«Тут вот, в ложке́, где полая вода разлилась, раньше березовая роща весело по весне шумела, — подумал Артем, снимая с головы лохматую шапку. — А по бокам этой низинки до самых гор вековые сосны шагали. Одно звонкое дерево к другому, будто на подбор. Бор этот так и прозывался Наподборенский. Помнится, в нем-то я и заблудился в тот лихоимный день… когда немец войной против нас пошел. Плутал, глупый, плутал. — Страдальческим взглядом Артем окинул низину с проплывающими по ее голубеющей глади пуховыми облачками, голые холмы с той и с другой стороны, утыканные сплошь прочерневшими пеньками, как бы обуглившимися на пожарище. — Унылое кладбище, да и все тут! А ведь в армию уходил… бор еще шумел могучими вершинами».

Провел ладонью по примятым шапкой волосам. «Прав Антипыч, тыщу раз прав — нечего время впустую терять, пора корчевать пни, готовить землю для новых посадок. Раз уж безмозглые остолопы какие-то погубили бор, надо его восстанавливать. А то потомки не простят нам варварства». От черных дум отвлек его Игошка. Мальчонка махал рукой, настойчиво звал к себе:

— Иди сюда! Чего я тебе покажу!

Подошел Артем к сидевшему на корточках у самой воды Игошке. Солнышко пригревало, как в мае, ну хоть полушубок с плеч сбрасывай.

— Видишь… чего такое там плывет? — задыхаясь от возбуждения, проговорил, не оглядываясь, Игошка.

На воде, зарябившей от дунувшего с гор ветерка, покачивалось старое гнездо дрозда. А из гнезда выглядывала мокрая мордочка насмерть перепуганной мыши.

— Чем не корабль, Игошка? — хмыкнул Артем. — И пассажир на нем усатый.