Ранние новеллы [Frühe Erzählungen]

Пьероде Медичи (быстро, гордо шагает по правой боковой тропинке. Это высокий, сильный, гибкий молодой человек двадцати одного года с гладким, гармоничным, презрительным лицом и спадающими на шею густыми мягкими каштановыми волосами, покрытыми бархатным беретом с брошью и пером. На нем короткий, застегивающийся спереди на множество мелких пуговиц камзол голубого шелка, молодой человек вооружен кинжалом и мечом. Манеры его высокомерны, речь громкая, с повелительными нотками, он необуздан и вспыльчив). Джованни! Не понимаю, куда ты подевался! Я ищу тебя!

Джованни. Ну вот и нашел, Пьеро. Что скажешь хорошего?

Пьеро. У тебя гости… Ах, художники! Давно здесь? Грифоне. Около часа, ваша светлость, где-то около часа.

Пьеро. И полагаю, пока больше не нужны. Если вам угодно проститься, удерживать вас не станут. (Топнув ногой.) Извольте убраться к черту!

Эрколе. Высокочтимый господин Джованни, разрешите нам откланяться.

Джованни. Ступайте с Богом, друзья мои, но не уходите далеко. Уверен, вы понадобитесь отцу. Прощай, Альдобрандино… Грифоне… и ты, Франческо… Не сердитесь… Ладно… (Он немного провожает одиннадцать художников и возвращается.) Ты несправедлив, Пьеро, так обращаясь с этими замечательными людьми.

Пьеро. Не понимаю, как можно иначе обращаться со сбродом художников, с этими буффонами.

Джованни. Ну знаешь ли, ты не прав. В каждом художнике, может, и есть нечто от шута, от сброда, но есть и что-то кроме, потому что каждый из них еще вроде властителя, указующего вкусу толпы новые пути и создающего новые, так сказать, увеселительные ценности…

Пьеро. Ну конечно! Величественные властители! Этот Альдобрандино…

Джованни. Да-да, этот Альдобрандино! Честно признаюсь тебе, что общение с ему подобными мне милее всего. Гуманисты — краснобаи и безбожники, поэты в большинстве своем жалки и спесивы, а вот художники по мне. Они учены, но не скучны, красиво одеваются и обладают чувством юмора, безыскусностью и глубоко порядочны. А какая подвижность духа, какая свобода фантазии! Мессер Пульчи, ей-ей, с ними не сравнится. Ты не успеешь перебрать четки, как этот Альдобрандино расправится с тремя великанами, изольет потоки кровавого дождя и, чихнув, исторгнет чудище, ни секунды не сомневаясь в правдивости своей болтовни…

Пьеро. Ну, ради Бога, веселись в свое удовольствие. Но мне нужно поговорить с тобой наедине, поэтому я и позволил себе столь дерзко послать твоих друзей к черту.

Джованни. Ты хочешь со мной поговорить? Денег у меня нет, Пьеро!

Пьеро. Не ври! У тебя всегда есть деньги.

Джованни. Клянусь Кровью Христовой, у меня были крупные расходы… На музыкальные инструменты, на карлика-мавра — забавнейшее порождение земного шара. Хочешь посмотреть? Пойдем, я тебе покажу! Чего тут пустословить про деньги…

Пьеро. Мне они нужны. Ссуди меня ненадолго.

Джованни. Не могу, Пьеро, никак не могу. То немногое, что у меня осталось, я вынужден удержать.

Пьеро. Ваше высокопреосвященство, вероятно, копит на sede vacante[60]? Но ваш черед еще не настал, светлейший иерарх. Вы не перегоните Родриго Борджиа. Говорят, он посылает кардиналам, которых не успел отравить, груженных золотом лошаков, дабы таким образом расположить к себе Святой Дух. Вашей светлости придется потерпеть.

Джованни. Что ты такое плетешь, Пьеро! Разумеется, мне придется потерпеть. Мне едва исполнилось семнадцать. Кстати, сейчас все только и говорят что об усилении симонии, я бы хотел обсудить с тобой этот предмет…

Пьеро. Значит, так, мне нужно сто дукатов, чтоб купить лошадь, на которой я собираюсь появиться на ближайшем турнире во второй день Пасхи…

Джованни. Сто дукатов! Ты неразумен! Лошадь! У тебя такое множество лошадей! И эти твои нелепые турниры! Что ты на них так помешался? Несутся друг на друга, делают друг другу больно, и ни единого проблеска ума. Ты когда-нибудь читал, чтобы Сципион или Цезарь дрались на турнирах? Какая опасная глупость! Вот Петрарка…

Пьеро. Да плевать мне на твоего Петрарку! Нужны мне предписания какого-то нытика-рифмоплета касательно рыцарского, элегантного образа жизни. Прошли те времена, когда князья Италии и Европы видели в нас лавочников и менял; они прошли, когда мы научились носить доспехи и владеть копьем. Мы не должны отставать от других дворов, а что такое двор без турниров? Одним словом, ты ссудишь меня сотней дукатов или нет?