Ранние новеллы [Frühe Erzählungen]

Андреуччо. Да что вы, друзья, нет, конечно! Но разум мой тяготят сомнения, а на душе пасмурно. Вам известно, наша светлость князь, и вам, досточтимый господин кардинал, что я служу искусству не одними руками, не только мастерю прекрасные вышивки и изготовляю эскизы ковров, но иногда публично содействую облагораживанию ремесла, приукрашению всей нашей жизни и словом. При Медичи, которым я сегодня служу, искусство и тонкий вкус, считал я, должны царить во всем. Я и сейчас так считаю. Но в сердце у меня засела заноза… Видите ли, не так давно перед большим скоплением народа я говорил о художественном прогрессе, который отмечается в выпечке пряников; ибо сегодня, как вам известно, пекут чудесные пряники всевозможных остроумных, элегантных форм, по последнему слову художественной моды. Так вот, вероятно, об этой ораторской штудии прослышал брат Джироламо, поскольку в одной из последних проповедей, когда я присутствовал в соборе, запел о ней речь и при всем честном народе посмотрел на меня. Не понимает высоких материй, сказал он, тот, кто стремится превратить их в низкие, а диспутировать об украшении медовых печений, в то время как тысячи не имеют для утоления голода даже уродливого хлеба, — ребяческое кощунство. Народ захлюпал носом, и я спрятал лицо. Ибо слова его подобны свистящим стрелам, государи, и они поражают цель, поражают!.. Ну, и с тех пор я пребываю в тоске и смятении, ибо не знаю, был ли все это время мой труд нужным, мои стремления правильными!

Полициано. Стыдись, стыдись, Андреуччо! Где твоя душа художника? И ты поверил нечестивцу, который в плебейской своей ненависти, брызжа слюной, ежедневно оплевывает искусство?

Андреуччо. Он ненавидит искусство? Неуверен. О творениях Беато Анджелико брат говорит с большой любовью. Уверяю вас, у него горячие мысли. (Слова даются ему с трудом.) Может, он так высоко ценит искусство, что применять его к пряникам ему представляется кощунством?..

Эрколе. Вот и понимай как хочешь! Я понимаю одно: этот мерзкий попрошайка хочет задушить во Флоренции всякую плотскую радость и веселье. Праздник в Сан-Джованни ему отмени, карнавал…

Грифоне. Что-что? Карнавал?

Эрколе. Да, он хочет, чтоб его отменили. Смотри, Грифоне, как тебе потом устраиваться в жизни. Чего доброго придется писать картины.

Джованни. Послушайте, расскажите мне о нем побольше! Мне интересно, что он еще такого говорит. Весьма своеобычный человек.

Гвидантонио. О, уверяю ваше высокопреосвященство, брат говорит сильно. По папе прохаживается крепче, чем по какому-нибудь турку, а по итальянским князьям — жестче, чем по еретикам. Вашей фамилии, вашему господству — украдкой, исподтишка — предрекает скорый конец. Говорит о каких-то больших крыльях, которые намерен сломить. Говорит о городе Вавилоне, городе бесчинствующих безумцев, который разрушит Господь; но все понимают, что он подразумевает дом вашего отца и его правление. В точности описывает архитектурные приметы этого города; город, говорит брат, стоит на двенадцати бесчинствах безбожников…

Грифоне. Подожди! Что? На двенадцати бесчинствах? Это же прямо для моей процессии! Двенадцать бесчинств безбожников… (В радостном возбуждении оттаскивает в сторону другого художника обсудить с ним этот вопрос.)

Гино. Я, досточтимый государь, получил от господина Антонио Мискомини, печатника, заказ украсить новые издания трудов брата гравюрами по дереву.

Полициано. Что ты такое говоришь! И ты его принял?

Гино. Должен признаться, принял.

Пико. И я считаю, правильно сделал, маэстро Анджело. Трактаты о молитве, смирении и любви ко Христу Иисусу — прекрасные литературные труды. А благодаря иллюстрациям Гино они приобретут еще большую ценность.

Гино. По последнему вопросу брат Джироламо высказал иную точку зрения, ваша светлость. Подумать только, он возражает против украшения его книг! Не хочет никаких рисунков! Вы слышали что-либо подобное? Но у господина Мискомини хватило ума настоять на издании трудов в элегантном оформлении. Кто же, скажите на милость, будет сегодня читать книгу, лишенную всякой радости для глаза, один голый текст? Несколько чудесных вещиц я уже сделал. И вырезал по дереву печать брата…

Джованни. А какая у него печать?

Гино. Мадонна, ваше высокопреосвященство, Дева и по бокам буквы F и Н.

Леоне. Теперь я понимаю, почему Лоренцо терпеть не может брата Джироламо.

Несколько художников (нетерпеливо). Почему же?

Леоне. Потому что не любит образ Девы. Во всяком случае, он всеми силами старался, чтобы дев во Флоренции осталось как можно меньше.

Взрыв хохота.