Ранний ледостав

— Ну да, правильно. Понимаешь, подальше от нашего поселка стараются строиться. Вот никак в толк не возьму, Карыкур, — отвлекся Нятама от главной тропы их разговора. — Зачем они так сделали, а? У них там электростанция, котельная, магазины, Дом культуры — и все для себя только. А построились бы рядом со старым поселком — и самим хорошо, и нам бы тоже. Ты посмотри, сколько у них одной только техники! Все улицы у нас тут изрыли. А там, где поселок свой строят — там и вовсе в голый песок все превратилось. А ведь какой раньше сосновый бор шумел! На глухарей охотились, ягоды собирали… Да-а, — вздохнул Нятама. — Богатые, ничего им не жалко — ни земли, ни леса… Вроде в газетах столько писать теперь стали, что природу беречь надо… А этим хоть бы хны, гнут свое — и точка. У них тут один деятель был по фамилии Размахов. Интересная фамилия, правда? Заместитель начальника экспедиции. Так вот, задумал этот Размахов неподалеку от нашей зверофермы вертолетную площадку соорудить. Пришел, значит, к нашему директору совхоза. Тот меня вызывает — все же я, как-никак, заведующий зверофермой. Ну я, конечно, против. «Как это можно, — говорю. — У нас же песцы голубые. И так, говорю, нервные, особенно во время гона. А тут вертолеты — гул, треск… Да и пыль летом от вас в сторону фермы гнать будет». А Размахов этот свое долбит. «У нас тут рядом, — говорит, — склады уже построены. Близко будет к вертолетам материалы всякие подвозить. И место, мол, для площадки самое удачное — высокое, весной не затапливает». Я свое, он свое. Вышел в конце концов из себя: «Вы что, нарочно взялись мешать нам? Да вы понимаете, что такие нефть?! Нефть — это золото. Это большая политика. Вот что такое нефть, а с какими-то тут песцами…» — «Пушнина — тоже золото, — отвечает ему наш директор. — Во все времена государству нужна была». Тут Размахов аж подскочил, чуть не визжит: «Да вы знаете, — вопит, — какой у нас оборот? Тридцать миллионов! А ваши шкурки государству каких-то двести тысяч жалких дают. Что такое эти ваши двести тысяч, когда у нас одна только скважина несколько миллионов стоит! Мы покорители тундры, поняли! А у нас из-за вашей дремучести планы горит! Мы даже минуты вертолетного простоя допускать не должны, площадка нам во как нужна! И мы ее построим там, где решили, потому что это самое подходящее место. Грунт твердый. Весной не затапливает». — «Вот и постройте так, чтобы вас не затапливало, хоть на болоте, — говорит ему директор, — при чем тут ферма?» Ну Размахов хлоп дверью: «В другом месте поговорим! Припомним, припомним вам еще, как не захотели соседям навстречу пойти!»

И припомнил, между прочим. Чуть не в тот же день отключил линию освещения — она от их электростанции питалась, воду из скважины перестал давать — самим, мол, не хватает, сами на подсосе.

— Вот собачий узел! — выругался Карыкур. — И как же вы из положения вышли?

— Вышли, земеля. Не сразу, но вышли. Райком помог. Размахов выговор схлопотал. А через полгода уехал, смылся. Вот теперь, говорят, Кулика на это место поставить хотят.

— Кулика?! — Карыкур аж передернулся, услышав это имя.

— Ну да, Кулика. Мужа твоей… ну, бывшей твоей Айнэ. — Нятама замялся, поняв, что лишний раз зацепил в душе друга больную струну, и поспешил вернуть их разговор на прежнюю тропу: — Что-то мы с тобой того… отвлеклись, кажется. Слушай про Лозара своего дальше. Привел я, значит, его в поселок геологов. Прошлись туда, прошлись сюда. Вяжу: приглядывается старик к домам, будто чего-то ищет. Потом спрашивает: «А что, сынок, Кулик — он тоже в этих домах живет, да?» — «Конечно, — говорю. — Вон в той двухэтажке. Напротив Дома культуры». Ну походили еще, он вдруг мне и говорит: «Ты иди, сынок, домой пока. Занимайся своими делами. А я тут по-стариковски потаскаюсь еще. Туда-сюда, в магазин зайду… Может, куплю себе что-нибудь».

— О, — кивнул Карыкур, — Лозар это дело любит. Тем более что продавцы рады его всегда побыстрее обслужить, без всякой очереди — лишь бы не глушил их своей глоткой.

Нятама рассмеялся.

— Да, земеля, похоже на то. Ну вот, значит, я домой — и правда — дела были, а он остался. И часу, наверное, не прошло, слышу, кричит на улице. Да громко так кричит, ругает кого-то. «Господи, думаю, выпил, что ли? В магазин он зайдет, купить себе что-нибудь!» Я на крыльцо. Смотрю, дед наш прет, как танк, по лужам, дороги не выбирая, а сам все кричит: «Ах ты, уголовник! Я тебя завтра к прокурору-то отведу! Не оставлю так это дело!» Идет, а у самого в руках связка сотапов, время от времени поднимает их над головой — чтоб все, значит, вокруг видели. Поднимет и кричит: «Вот они! Нашлись отцовские вещи! Уголовник один могилу ограбил и к себе в дом утащил!» Я, значит, ушел, а старик, как выясняется, тут же на квартиру к Кулику шастанул. Нюх у него, что ли, особый какой?

— Нюх, не нюх, а он еще там, на озере Воянг Тув, додумался, где их искать.