Ранний Самойлов. Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х

В колокола не зво

нят на Руси,И нужно ли звонить в колокола.
Беззвучный Бог живет на небеси,
Ему нужна безмолвная хвала.

А нам понятней варварский Перун,

Чем этот, желторукий и текучий.
Но иногда, бывает, ввечеру,
Мы молимся ему… на всякий случай…

1944

Прощание

Я вновь покинул Третий Рим,
Где ложь рядилась в ризы дружбы,
Где грубый театральный грим
Скрывать нет поводов и нужды.

А я готов был метров со

стаЛететь, как мошка на огонь,
Как только Каменного моста
Почуял плиты под ногой.

Здесь так живут, презрев терновники

Железных войн и революций, –
Уже мужья, уже чиновники,
Уже льстецы и честолюбцы.

А те друзья мои далече

Узнали тяжесть злой стези,
На крепкие прямые плечи
Судьбу России погрузив.

Прощай, мой Рим! Гудок кричит,

Вправляя даль в железную оправу.
А мы еще придем, чтоб получить
Положенное нам по праву!

1944

Девочка

Восемь дней возила иудеев
Немчура в песчаные карьеры.
Восемь дней, как в ночь Варфоломея,
Землю рыли и дома горели.

«Слушай, Бог!» – кричали их раввины.

«Слушай, Бог!» – рыдали их вдовицы.
И Господь услышал неповинных –
Спас одно дитя от рук убийцы.

Девочка, растрепанный галчонок,

Бурей исковерканная птаха.
И глаза – не как у всех девчонок –
Полусумасшедшие от страха.

Я обнял несчастного ребенка,

Сел на покосившемся крыльце с ней,
Расчесал ей волосы гребенкой,
Волосы из «Песни Песней»[117].

Девочка! И я ношу и грею

Под личиной грубой и несхожей
Сердце Божьей милостью евреев,
Милости не заслуживших Божьей.

1944

1942

Паек уменьшен был на треть,
Но только начался обстрел,
Я весь запас двухдневный съел,
Чтоб натощак не умереть.

Потом был снова путь без карт,

Без компаса, по облакам.
И таял снег. И шли сквозь март
Остатки нашего полка.

А голод пух в мозгу. Кричал

В кишках.
Тащили пушки на руках.
Был март. И снег чернел, тончал,
Сырел, как сыпь. И трупом пах.

Промерзший, черствый труп хирел

В снегу, оттаяв. И в бреду
Я у него нашел еду:
Пяток заволглых сухарей.

И, приотстав, как пес в углу,

Закрывшись рукавом, сопя,
Оглядываясь, торопясь,
Я ел.
И снова шли сквозь мглу
Остатки нашего полка.

И пушки вязли в колеях.

Был март. И снег хирел и чах,
И на оттаявших ветвях
Сырели облака.

1944

Атака («Перед атакой пили ром…»)