Ранний Самойлов. Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х

Барнаульская ночь высока, холодна,
И видать далеко на Оби.
И звезду на куски расшибает волна
О корму деревянной ладьи.

Мы беседу ведем, приглядевшись ко тьме,

Где болтливые волны спешат.
Красноватый фонарик горит на корме,
Где тяжелые сети лежат.

Пароходы плывут под сипенье гудка,

Просквозив огоньками кают.
Барнаульская ночь холодна, высока,
А на палубе песню поют.

Это жизнь пролетает, светясь и крича,

Лопастями плеща по Оби.
А рыбак на весло налегает с плеча
И к рассвету шумят воробьи.

Мы идем к островам, где чернеет ветла,

Чтоб соснуть, привалившись к костру.
Там под ветром береза метет, как метла,
Выметая созвездья к утру.

А рассвет розоват, а потом – серебрист,

А потом и светло на реке.
Пароходы уходят на Новосибирск
И гудят, и гудят вдалеке.

1948

«В переулке московском старинном…»

В переулке московском старинном,
Где луна заливает дворы стеарином,
Я люблю этот дом со столбами простыми,
А на доме –
Annо Domini –
По-латыни.
Может быть, перед тем как стоять на Сенатской,
Залетал сюда сокол
В гвардейском мундире
Из полнощной столицы.
И копыта будили отточенным цоком
Былого счастливца
Времен государыни императрицы.

Да! Быть может, впервые

Залетели сюда бескорыстье и вольность России.
И опять верховые
Спешили,
Суровою волей исполнясь,
И в полночь
Их кони разгневанные уносили.

О Россия!

Мы умели читать твое горе
В помутившемся взоре
Этих окон, осевших от времени,
О, свобода твоя
Не пришла из-за моря,
Нет! Она не без роду и племени!
Где-то рядом дышала она бескорыстьем,
Где-то рядом вещала она декабристам,
Чтоб потом воплотиться в Ленине.

В тот дом прилетали в метельном огне

Тройки-кони, как вьюги, легки.
И гремела музыка,
И свет был в окне…
Только в дальнем покое
Под детской щекою во сне
Были сжаты мальчишеские кулаки…
Лоб был чистый, высокий, суровый.
Спал ребенок
Вдали от гостей
Под мурлыканье няньки дворовой…

Отгремела

Цыганская музыка вьюги и тройки,
И жестокая шаль пала с плеч,
Откружив, отслужив…
Все ушло.
Только в дальнем покое
На койке
Спит мальчишка суровый,
Под подушку кулак подложив…

1948

Новоселы

Шипит рубанок
В желтой пене
Смолистых стружек.
Встает строенье,
Прогибы балок
Слегка напружив.
Стоят и курят
Новоселы,
Стоят и спорят:
– Деревня будет.
– А нет – поселок.
– А может, город!

Конечно, город!

Он будет белый
И веселый.
Здесь хватит места
И хватит дела
Всем новоселам.

Здесь на заре,

На самой ранней,
На самой свежей,
Весенних яблонь
Благоуханье
Вдохнет приезжий.

Пройдет приезжий

Мимо почты
И мимо школы.
Перемигнутся
И улыбнутся
Новоселы.

– Нельзя ли, братцы,

На постоянно
Здесь прописаться? –
И потолкуют,
И посмеются,
И согласятся.

1948

Тавда [204]