Ранний свет зимою

— Как же, как же… Вы еще спрашивали насчет крестьянства…

Девушка перебила:

— Я многого не понимаю. Но вы тогда говорили так убежденно. Мне хотелось спросить у вас… — Она смело посмотрела в глаза Минею. — Ведь я учу детей, а сама ничего не знаю. Как жить, чтобы быть полезной народу? Чтобы не было стыдно?.. — Она опустила голову и заплакала.

Миней растерялся, стал наливать воду. Вот, дьявол, служишь в аптеке, а под рукой даже валерьянки нет!

— Прежде всего надо быть сильнее. Воля и характер — это самое необходимое для человека, ищущего пути…

Ему вдруг стало стыдно отделываться общими словами. Он вспомнил, что слышал об учительнице Пашковой от Павла Шергина, как о девушке искренней, умной.

— Знаете, — предложил он, — я лучше дам вам книжки. Вы многое для себя найдете в них. Они объяснят вам лучше, чем я. Вас как зовут?

— Любовь Андреевна.

— Ну вот, Любовь Андреевна, я разыщу нужные вам книги… А все-таки почему вы пришли ко мне? Неужели только потому, что как-то на вечеринке услышали от меня несколько общеизвестных истин?

— Нет, не только поэтому…

Она замялась, но он настаивал:

— Раз уж пришли, будем откровенны друг с другом.

Пашкова порывисто открыла ридикюль и вынула смятый листок.

— Я нашла это у себя за ставней окошка. Прочла и поняла, что так жить, сложа руки, нечестно…

Миней, едва сдерживая улыбку, читал знакомую ему прокламацию.

— Где вы живете? — спросил он.

Она назвала переулок возле монастыря. Перед глазами Минея тотчас встал розовый сонный домишко.

— Вы показывали листовку кому-нибудь?

— Нет, я думала переписать ее и распространить, — наивно ответила девушка.

— Я не советую вам этого делать…

Назавтра Миней сказал Феде Смагину:

— Подбери-ка мне книжки для нового человека… ну, совсем нового в политике.

— «Азбука рабочего человека»? «Что такое прибавочная стоимость»? — осведомился Федя.

— Н-нет… Вот что: дай Чернышевского «Что делать?».

В руках Минея снова оказалась книга, по которой учились жить столько людей.

Глава VI АРЕСТЫ

Но вручить Пашковой книжку Минею не удалось.

Воскресным утром, на малолюдной улице, прямо против его ворот, появился точильщик. Толстомордый детина, с преувеличенным усердием нажимая ногой на педаль, крутил свое колесо.

Миней сделал несколько шагов, и тотчас от забора отделился субъект в новенькой паре. Миней постоял, покурил, купил кое-что в лавке на углу и вернулся к себе.

Задернув занавески на окнах, он тщательно осмотрел всю комнату. Никакой нелегальщины, кроме книжки Чернышевского. Он вынул ее из стола и засунул под рубашку, за широкий кожаный пояс.

«Если будет обыск здесь, то, конечно, пойдут и к родным, — размышлял Миней. — Найти ничего не найдут, но сестра разозлится, надерзит жандармам — это уж обязательно».

У Тани хранились две прокламации, изданные за границей. Несколько раз они уже переписывались и перепечатывались на гектографе. Оригиналы же — два длинных, тонких листочка, сложенные вчетверо, — были заложены за стекло небольшого настольного зеркала в Таниной комнате. Деревянная дощечка прикреплялась к зеркалу четырьмя винтиками, на кончиках которых торчали четыре зеркальных шарика. Если кому-нибудь пришло бы в голову отвинтить шарики, то и тогда нельзя было бы обнаружить прокламации: Иван Иванович искусно заклеил их тонкой фанеркой.

Сейчас Минею предстояло предупредить товарищей о слежке и передать книжку. Можно бы уничтожить ее, но она была ему особенно дорога.

Любовь Андреевна все-таки получит ее!

Он вспомнил об учительнице, и ход мыслей его изменился: после их встречи прошло всего несколько дней — и вдруг слежка! Но сейчас же Миней отбросил подозрение: девушка была так искренна! И потом: если бы Пашкова предала, наблюдение за ним началось бы раньше. Полиция, несомненно, захотела бы выследить, где он возьмет книги для Пашковой.

Нет, вернее всего какая-то неосторожность вызвала слежку. Но какая?

Вспомнилось забавное происшествие, которое, однако, могло заинтересовать охранку.

Бывало так, что листовки присылались в Читу по почте заделанными в переплет какой-нибудь безобидной, с точки зрения цензуры, книги.

Получение аптекарским помощником фармацевтических справочников или руководств по составлению гербариев не возбуждало подозрений.

Но как-то один из иркутских корреспондентов, то ли по рассеянности, то ли по недомыслию, прислал на имя Минея в переплете книги Кропоткина, изданной за границей, прокламацию Сибирского социал-демократического союза. Книгу на почте задержали. Миней решил получить ее во что бы то ни стало. Он ждал нужную листовку; кроме того, книга могла быть передана жандармам.

Миней явился к начальнику почты. Плешивый старичок вежливо объяснил, что автор задержанной книги числится в перечне запрещенных.

— Помилуйте, это вовсе не тот автор! — решительно заявил Миней.

— То есть как это? «П. А. Кропоткин» — так и указано.

— Можете убедиться, — вкрадчиво заметил Миней. — Поглядите на обложку книги: автором ее является князь П. А. Кропоткин. Князь! И как персона титулованная, автор вполне благонамеренный. Во избежание конфуза благоволите выдать мне книгу его сиятельства.