Рапалло – великий перелом – пакт – война: СССР на пути в стратегический тупик. Дипломатические хроники и размышления

Однако удержаться и на этом рубеже эволюции ее внешней политики ей не удалось. Заключение пакта Молотова-Риббентропа создавало совершенно новую ситуацию в международном положении страны, оставив ее в глубокой внешнеполитической изоляции со стороны суши и обесценив в значительной мере гарантии, данные двумя западными державами. Такая Румыния не представляла военной угрозы тылам Германии на случай войны на Западе и была беззащитна перед ее политико-экономической экспансией. 25 августа 1939 г. Гитлер с воодушевлением пишет Муссолини об эффекте заключения пакта-39: «Могу сказать Вам, Дуче, что благодаря этим соглашениям гарантируется […] что уже более не существует возможности участия в подобном конфликте Румынии! […] Я повторяю еще раз, что Румыния уже не находится в положении, когда она могла бы принять участие в выступлении против Оси!» В ответном письме Гитлеру от того же дня Муссолини соглашается: «Московский договор блокирует Румынию и может изменить позицию Турции […] Новая позиция Турции разрушит все планы французов и англичан в восточном Средиземноморье» [23, док. № 35, 36].

С целью лишить Бухарест последней надежды – на союзническую помощь со стороны моря – 4 и 5 сентября 1939 г. Шуленбург по поручению Берлина обращается к Молотову с просьбой повлиять на Турцию, чтобы та закрыла Проливы для возможной переброски англо-французских войск в Румынию. «Молотов ответил, – говорилось в сообщении посла в МИД Германии, – что советское правительство имеет на Турцию большое влияние и использует его в выгодном для нас духе» [23, док.№ 40].

Пример брошенной союзниками на произвол судьбы Польши, а затем нападение СССР на Финляндию, рисовали совсем уже безрадостную картину будущего Румынии. 8 сентября она заявила о своем нейтралитете в начавшейся войне, а в конце месяца кабинет специально обсуждал вопрос о путях налаживания с СССР более тесных отношений; в Москву посылались различные сигналы дружбы [36, c. 142]. В ответ Кремль усилил «войну нервов», готовя Румынию к неприятному разговору о Бессарабии. С февраля 1938 г. оставался вакантным пост полпреда в Бухаресте.[147] Несмотря на неоднократные просьбы и обращения румынской стороны вопрос о назначении нового полпреда не решался, что было явно недобрым предзнаменованием. Советское правительство отказывалось от обмена военными атташе и уклонялось от румынских предложений по интенсификации торгового и культурного обмена между двумя странами.

Между тем, Бухаресту стала известна советско-германская договоренность по Бессарабии, и там стали рассматривать провинцию как отрезанный ломоть [36, c. 132–133]. Нападение СССР на Финляндию не оставляло Румынии уже никаких надежд. 11 декабря полпредство следующим образом суммировало настроения ее правящих кругов: «Они считают, что после Финляндии придет их черед. Они мечтают удержать лишь их прежнюю территорию» [36, с. 396]. В январе 1940 г. началась эвакуация промышленного оборудования из Бессарабии, ее не касались военные мероприятия по укреплению обороны, проводимые генштабом румынской армии [64, ф. 06, оп. 2, п. 22, д. 273, л. 3].

Речь Молотова на сессии Верховного Совета СССР 29 марта 1940 г., в которой одной из первоочередных внешнеполитических задач страны было названо решение «бессарабской проблемы», окончательно обнажила иллюзорный характер данных Румынии англо-французских гарантий безопасности, поскольку воевать за нее с Советским Союзом они, конечно, не собирались. Оставалось искать поддержки у Берлина.

Германская дипломатическая миссия в Бухаресте сразу разглядела «окно возможностей», открывавшееся перед Рейхом «благодаря» советской политике угроз. «Хотя англо – французское влияние (в Румынии. – Ред.) сильно и активно, – телеграфировала миссия в Берлин 1 апреля 1940 г., – страх перед СССР позволит Германии продвинуть свои интересы» [93, p.61]. Действительно, уже на следующий день после выступления Молотова премьер-министр Г. Татареску (другой вариант написания Тэтэреску) обратился к Германии с просьбой ускорить перевооружение румынской армии, а также повлиять на Москву с целью убедить ее отказаться от требования возвращения Бессарабии.[148] 15 апреля король Кароль II высказался за вхождение страны в германский политический блок. 28 мая 1940 г. новая внешнеполитическая ориентация Румынии была закреплена т. н. «нефтяным пактом» – торговым договором с Германией, который предусматривал значительный рост поставок нефти (на 30 процентов) в обмен на германские вооружения.