Рапсодия

— Есть ещё два дополнительных дома, которые обычно остаются незамеченными, но они также могущественны — Царство Мар, которое повелевает всеми водоёмами. И Царство Смерти и Пропасти. Эти два дома держаться порознь — Смерть не любит мир живых, а Мар, по большей части, любит оставаться в своей пучине. Что касается четырёх домов, то я правлю Царством Ночи. Мои люди знают меня под именами: Его Величество Десмонд Флинн, Император Вечерних Звезд, Властелин Тайн, Повелитель Теней и Король Хаоса.

Я выгибаю бровь.

— Никто не зовет тебя Торговцем?

Я не акцентирую внимания на странной боли, которую ощущаю, узнав о другой жизни Деса. Чем больше он рассказывает, тем больше я понимаю, как мало, на самом деле, я знаю о нём.

— Только не в Потустороннем мире. — Возвращаясь к своей работе, Дес снова начинает рисовать. — Прямой противоположностью Царству Ночи является Царство Дня, которым правит Янус, Повелитель Правил, Король Порядка, Вещающий правду и Несущий свет, Величайший засранец.

Я едва не упускаю подкол. И, удивившись, смеюсь.

— Что не нравится парень? — спрашиваю я.

Дес не разделяет моего веселья.

— Он — свет в моей темноте. Добро для моего зла. Истина и красота для моего обмана и лукавства. Он моя противоположность, я создан не любить его, — говорит Торговец. — Не то, что ты должна разделять мое мнение, — добавляет Дес. — Если ты встретишься с ним, то, возможно, он понравится тебе. Каждому нравится.

Я не отвожу глаз от Деса, который смотрит на рисунок и замечаю что-то, что не могу разобрать. Зависть? Сожаление? Тоску? Снова, я чувствую странную боль, на сей раз этого мужчины. Я кладу руку на ногу Деса, привлекая его внимание.

— Возможно, он мне понравится, а возможно и нет. Моя любовь к правде и красоте давно умерла.

Дес смотрит на меня и на его лице появляется намёк на улыбку, прежде чем он возвращает своё внимание обратно на листок бумаги.

— Царством Флоры правит Мара, Королева всего, что растет, и ее супруг-король, ГринМэн[1]. Она властвует над всеми растениями. — Он пишет их имена на листке. — И, наконец, Царство Фауны, которым правит Карнон, Повелитель зверей, Король Дикое Сердце, Властелин клыков и когтей. Также известный в определенных местах, как безумный король, благодаря затворническому образу жизни и… эксцентричности. В моём Царстве ты должна следовать правилам моих земель. В Царстве Дня подчиняешься их правилам, даже я, как король, должен следовать им.

Эй, эй, эй.

— Я ведь не собираюсь посещать Царство Дня или любое другое? — Потому что у меня нет времени, чтобы изучать их законы и этикет всех царств. Нет, если Дес и я завтра собираемся посетить Потусторонний мир.

— Ты будешь в моём царстве и только в моём, и будешь под моей защитой. — Я слышу резкий повелительный тон. — Это всё, что нужно знать о потустороннем мире… пока что.

Он откладывает рисунок с пирамидой в сторону и сосредотачивает внимание на разбросанных заметках. Нехотя я снова смотрю на спящих женщин, держащих младенцев у груди.

— Все женщины вернулись с детьми? — спрашиваю я.

Десмонд кивает, проведя пальцем по эскизу.

— Дети, чьи они? — задаю я вопрос. У фейри есть дурная привычка забирать детей, которые им не принадлежат.

— Они появились из чрева этих женщин, — утверждает Дес.

Не буду спрашивать, как они это поняли.

— А отцы? — спрашиваю я.

Губы Торговца растягиваются в кривую улыбку, но потом она превращается в гримасу.

— Ещё одна загадка, — произносит он и складывает бумаги в аккуратную стопку. — Сейчас это всё неважно, кроме… — он берет лист бумаги из стопки, — этого…

Я вырываю листок из его рук и смотрю. Список вопросов занимает почти всю страницу, и каждый страннее предыдущего.

— Что это?

— Это вопросы, ангелочек, которые ты будешь задавать завтра.

Даже после того, как Дес откладывает в сторону записи, а я засовываю список вопросов в карман, он сидит, не двигаясь до конца вечера. Позже в комнату дрейфуют нарезанный сыр и крекеры из кухни, набор бокалов и напитки. Я ловлю Кока-колу, которая парит у меня над коленями, в то время как Торговец открывает бутылку пива и делает большой глоток. Я бросаю на Деса ледяной взгляд, снова вспомнив, что не могу выпить спиртное. Десмонд удобнее устраивается на диване, его рубашка натягивается, когда он кладет руки на спинку дивана. Делая глоток пива, он искоса смотрит на меня, выглядя греховно-соблазнительно, как никто другой. Кажется, вечер не подходит к концу, всё только начинается. И не похоже, что будет погашен один из долгов. Слишком интимно для этого.

— Что, скажи на милость, на уме у моей малышки сирены? — спрашивает он, сверля меня глазами.

«Моя малышка сирена».

— В любом случае, я не твоя, — возражаю я.

Улыбнувшись у горлышка бутылки, он делает еще один глоток. Как только отпивает, взбалтывает янтарную жидкость в бутылке.

— Ты была моим клиентом когда-то, — говорит он, — и тогда ты стала моим другом, а теперь… — Его губы практически растягиваются в корыстной улыбке, а серебристые глаза блестят. — Возможно, нам не стоит обращать внимание на то, кто мы сейчас.