Рашен

– Не цепляйтесь к словам! Дело совсем не в этом. Если бы вы знали, юноша, какая гигантская ответственность за судьбы страны лежит на наших плечах. И тот факт, что мы смертные, как раз подчеркивает ее непомерность.

– Вы сами выбрали этот путь. Могли бы стать водителем или сварщиком, например. Может быть, тогда не пришлось бы так сильно переживать за судьбы родины.

– А кто, если не мы? Проблема, большая проблема в отсутствии кадров. Людей катастрофически не хватает, – перешёл толстяк на жалобный тон.

– Что вы говорите! Тридцать миллионов граждан Русии, а работать и руководить не кому, ай-я-яй, – продолжал я хохмить.

– Представьте себе, – не уловил иронии собеседник, – да, тридцать миллионов, но не граждан, а жителей. Вы вон тоже русиянец, но не гражданин. Правами не обладаете, обязанности минимальные. Стало быть, существенную пользу государству принести не способны.

– Спасибо, что напомнили. Про статус «человек» в Русии-матушке двадцать первого века мне подробно объяснили еще в зале суда.

– Ну вот видите… Настоящих граждан не так уж и много, а верных трудоголиков, готовых на все ради процветания страны, вообще единицы. Вот поэтому и буксует развитие, рушатся заводы и фабрики, погибает малый бизнес, отстает медицина.

– Ну так вы больше людей расстреливайте, отправляйте на опыты, высылайте в Сибирейскую тайгу. Глядишь, такими темпами лет через двадцать вообще никого в вашем бедламе не останется.

– Не будем впадать в крайности. Да, система ошибается, но не часто. Пересмотров по делам осужденных единицы. Процент судебной ошибки минимален.

– Это вы им расскажите, – обвел я рукой вагон. – Посмешите публику философией элит.

– Прошу вас, тише! – взмолился пухляш, видя, что соседи стали невольно прислушиваться к нашей беседе.

Но было поздно, нас все-таки услышали. С верхней полки ловко спрыгнул на пол и подсел к нам брюнет с мощным торсом и развитой мускулатурой. «Спортсмен, не иначе», – подумал я про себя.

– Как ты там сказал, любезный: людей вам не хватает? – без прелюдий вклинился он в беседу. – А чего вам еще не хватает? Может быть, совести или мозгов? Это ты у себя на моральных тренингах можешь подчиненным мозги пудрить, но не здесь.

Известно ли вам, Дмитрий, что сегодня почти все знаковые руководящие посты в Русии занимают чистокровные или этнические немцы, будь то добывающие компании или крупнейшие банки? Также немчурой заняты и немало кресел в политическом руководстве страны.

Война закончилась восемьдесят лет тому назад, Германская империя пала и превратилась в прах, но мы продолжаем выплачивать дань «великим завоевателям». Нефть, газ, лес и уголь в круглосуточном режиме вывозятся из страны на Запад…

– Ну и что? – перебил его пухляш. – Не вижу в этом ничего плохого. Сырье реализуется по вполне себе рыночным ценам. Деньги от выручки наполняют бюджет страны. С экспорта кормятся бюджетники и пенсионеры, и даже вы – человеки.

– Прямо-таки обожрались от ваших щедрот… Ты мне лучше расскажи, толстая твоя морда, почему от продажи достояния страны кто-то получает миллиарды, а простые люди – копейки, и вынуждены экономить на самом элементарном?

– Не надо передергивать! – взвизгнул бывший управленец. – Я знаком со статистикой. Средние зарплаты и пенсии по стране весьма приличные. На них можно не только жить, но и отдыхать, ездить на море например.

– Если только на Белое, – перебил его другой осужденный – высоченный детина, которого я заприметил еще на вокзале. Очень уж он выделялся на фоне других.

Еще бы немного – и случилась потасовка. Скорее всего, бывшего функционера хорошенько отлупили бы, а может, и придушили. Гнев человеческий в подобных условиях не знает жалости. Пижона спасла пронзительная сирена, потом вторая и, наконец, третья. В теплушке начался переполох. Благо, к двери я был ближе, поэтому избежал синяков и выяснения отношений. Лишь на бегу уловил, как кого-то нерасторопного обложили трехэтажным матом, да влепили пару тумаков.

Выскочил на перрон и пулей влетел в раскрытые двери электрички. Задницей буквально впился в деревянное сиденье у окна. Вагон стремительно наполнялся. Демонстрация строгости закона и неотвратимости наказания была убедительной – судьбу несчастной женщины повторить никто не пожелал. И это даже несмотря на то, что многие зэки, как я понял из обрывков фраз, были осуждены на длительные каторжные сроки: десять, пятнадцать, двадцать пять лет пребывания в Сибирейской тайге. Страх перед возможной скорой смертью пересилил даже обреченность.

Рядом уселся сгорбленный старичок в рваном плаще и сильно стоптанных ботинках, какой-то прыщавый юнец и уже знакомый пухляш. Судя по разбитому носу, кто-то из пролетариев все-таки успел отоварить демагога. Как мне показалось, он весьма обрадовался, что именно я стал его соседом на ближайшие сутки, а может, и больше. Не имея понятия, далеко ли находится эта чертова Сибирейская тайга, я не мог оценить степень его прозорливости.

Офицер пересчитал нас по головам, сверился со списками, потом подошел к двери и прокричал стоящим на перроне: «Полон корзина, запирать нас!»