Рашен

Как только мы вошли в комнату, присутствующие замолчали и перестали трапезничать. Дружно встали, вытянулись по стойке смирно и хором гаркнули: «Здравия желаем, господа хорошие! Хвала русиянским вождям и Великим германским освободителям!» После приветствия снова сели и, как ни в чем не бывало, продолжили веселье.

Солдат удовлетворенно хмыкнул и обратился ко мне:

– С вашего позволения я идти на поста, дам указание подготовить для вас персональн избу. Располагайтесь, если уставать, отправьте посыльного, мы вас проводим в ночлег. А вы тут не озоруйте – мигом в расход пущу! – обвёл он грозным взглядом присутствующих.

– Свободен, нечего нам глаза мозолить, – махнул я ему вслед, выбирая, куда бы лучше сесть, чтобы затеряться в толпе. Хотелось просто набить брюхо и постараться ни с кем не вести задушевные разговоры, по крайней мере сегодня, с устатку. А завтра, на трезвую голову, будем посмотреть…

– Проходите, не стесняйтесь, – взял меня за рукав и потащил к столу староста, как только проводил фашиста и вернулся. – Ну-ка, подвиньтесь, дайте человеку отдохнуть с дороги! – бесцеремонно заставил он потесниться какого-то паренька. Тот уже порядком захмелел, поэтому реагировал замедленно, что-то невнятно бубня под нос.

– Порычи еще у меня – на улице спать будешь, – отвесил ему староста подзатыльник, усаживая меня во главе стола.

Только этого мне не хватало. Прощай, спокойный вечер. Теперь все будут пялиться на меня, как на шимпанзе в цирке. Не дай бог еще вопросами закидают. «Только бы не проболтаться, нет, пить точно нельзя», – твердо решил я. И снова проиграл. В руках материализовался стакан с самогоном. Староста оказался гостеприимным хозяином.

– Ну, будем! – отчеканил он краткий тост и добавил: – А кто с нами не пьёт, тот Иудушка на ганцевских побегушках!

После таких слов я просто не мог не выпить. В конце концов, даже если меня расколют, все равно дальше Сибирейской тайги не сошлют. А, гори оно все синим пламенем, будьте прокляты, фашистские выродки!

– Вот это хорошо, это по-нашему! – широко улыбнулся мужчина, когда я одним глотком махнул обжигающий напиток. Тотчас передо мной появилась большая тарелка, наполненная дымящимися щами из квашеной капусты с крупными кусками картошки и мясом. Я с удовольствием, без передышки, отправил в рот несколько ложек аппетитного варева.

– Вот и ладно, – не торопил меня хозяин дома. – А теперь давайте знакомиться. Меня зовут Иван Кириллович, как вы уже поняли, я местный староста. Слежу, чтобы в деревне был порядок и соблюдались наши традиции и русиянские законы. Хотя с каждым днем это делать все труднее. Фашистская власть буквально душит нас, выжимая крупицы свободного человека и обрекая на жалкое рабское существование.

– Я Дмитрий Неверов. А вы не боитесь козырять такими словами? Мало ли, кто я такой и зачем к вам приехал, – снова включил я Штирлица.

– Полноте вам, – дружелюбно ответил Иван Кириллович, заботливо подливая в мой стакан очередную порцию алкоголя. – Я сразу понял, что вы свой, из ссыльных. Еще там, у ворот, когда подслушал ваш разговор со сторожами. Такой прекрасной Сибирейской речи я давно не слышал. Мы тут стали набираться послепобедной речевой дряни. Хотя держимся изо всех сил. Пришлось даже языковые курсы организовать, чтобы молодежь не забывала, что такое родной язык.

– Я заметил, что и солдаты, в отличие от их коллег на Большой земле, говорят весьма сносно, – отметил я, с аппетитом отрывая зубами кусок мяса от куриной ноги.

– А куда им деваться? – улыбнулся староста. – Я своим строго-настрого запретил общаться с любым, кто изъясняется не по-нашему. Вот им и приходится подтягиваться под Сибирейский уровень, чтобы не жить в изоляции. Сторожа тоже люди, хоть и псы цепные на службе у нацистской власти.

– Понятно. Но, как погляжу, – обвел я рукой стол, – живете вы недурно. Еда, выпивка, теплое жилище. Не каторга, а санаторий вдали от шума больших городов. А меня на пересылке пугали, что с харчами в Сибирейской тайге будет туго. Рассказывали даже про людоедство.

– Ну, это сказки для новичков, – успокоил Иван Кириллович. – Местные специально распространяют эти байки, чтобы с Большой земли к нам реже наведывались. Не нужны здесь лишние рты и проверяющие рыла.

Не скрою, наша деревня живет лучше, чем многие поселения. Все, что вы видите на столе, выращено собственными руками – от овощей до мяса. Самогонку выменяли у соседей опять же на продукты. У нас тут недалеко есть мельница и хлебозавод. Они там зерно воруют и гонят из него. А красный напиток – это настойка брусники на спирту. Она градусом поменьше, специально для женщин.

После выпитого алкоголя, горячего наваристого супа и королевской порции перловой каши с грибами и жареной курицей меня потянуло в сон. Бороться с накатившим желанием становилось труднее с каждой минутой.

– Ничего, ничего, голубчик, не стесняйтесь. Чувствую, что пора вам на боковую, – видя, как я борюсь с зевотой, учтиво заметил староста. – Хотите, оставайтесь у меня, жена постелет у печки. А нет, так Никита, мой старшой, проводит до гостевого домика.