Рашен

Вторая комната оказалась гораздо больше моей. Именно здесь находилась массивная русская печь, снабжавшая теплом весь дом. В дальнем углу под иконами располагались кровать и небольшой комод. Сразу за кроватью у окна стоял узкий стол и два стула. Все остальное пространство было занято одноместными школьными партами. На стене напротив окон висела большая коричневая школьная доска. Указка и сточенные мелки покоились в продолговатом лотке под ней.

– Не удивляйтесь, я оборудовал учебный класс прямо у себя дома. Во-первых, так удобнее, не надо далеко ходить. Ноги у меня уже не такие резвые, как в молодости. А во-вторых, я получаю лишний продуктовый паек как завхоз, ответственный за школьное имущество.

– Хорошо устроились, – оценил я находчивость преподавателя. – Кстати, я вчера не представился. Меня зовут Дмитрий Неверов. Сослан в Сибирейскую тайгу на тридцать лет.

– Викторберг Палыч, – представился мужчина. – Но, прошу, зовите меня, как все, просто Палыч. Я хоть и прожил много лет, но так и не смог привыкнуть к идиотским послепобедным немецким окончаниям.

– Как скажете. Палыч значит Палыч, – согласился я, подсаживаясь к столу.

– Сегодня в меню гречневая каша и вареные яйца. Чай наливайте сами, сахара, к сожалению, давно нет.

– Ваш староста питается куда как лучше, – вспомнил я вчерашний пир.

– Я предпочитаю духовную пищу. И потом, не каждому дано умение воровать вагонами и при этом спокойно спать. Муки совести терзают всех по-разному, знаете ли.

– А мне Иван Кириллович показался приличным человеком. И сын у него не оторва какой.

– Староста он хороший, деловой, напраслину возводить не буду. А насчет «приличный человек» сильно сомневаюсь. При его теперешней должности это практически невозможно. Начальник в наше время должен быть гибким, словно змея, терпеливым и беспринципным, как женщина легкого поведения. Иначе не видать поселению ни новой одежды, ни медикаментов. Да еще проверками замучают.

– Ну, не знаю. Он меня вчера видел в первый раз, но при этом не побоялся обругать фашистов и их прихвостней. На это нужна большая смелость и гражданская позиция.

– Бросьте! Это он с нами, ссыльными, нацистов ругает. А с начальством, наоборот, клеймит и проклинает зеков так, что уши вянут. Я же говорю, беспринципная гибкость – залог успешной карьеры. Не спорь и говори только то, что от тебя хотят услышать. Тогда будет дополнительный паек.

– Тут я с вами согласен. При нынешних порядках возражать русиянской власти опасно для здоровья. Я слышал, вы уже пятнадцать лет срок мотаете? – запил я большим глотком чая вкусное, но уже остывшее вареное яйцо.

– Четырнадцатый, – уточнил Палыч. – И, вероятно, выбраться мне отсюда уже не судьба.

– Выше голову, всякое возможно. А вдруг народ очнётся, устроит революцию, свергнет правителей-маразматиков и установит новые порядки.

– Кто, простите, проснётся? – старик приподнял очки на лоб и уставился на меня водянистыми глазами, испещренными сосудиками.

– Народ. Надоест людям жить как в тюрьме – взбунтуются, возьмут оружие в руки и устроят повторение 1917 года. Тогда и выберемся отсюда. Вам никогда не приходила в голову подобная мысль?

– Дорогой мой Дмитрий, русиянский народ может все что угодно, даже долететь до Луны без скафандра, в одних трусах, но только не проснуться. Чем дольше я живу, тем отчетливее понимаю, что все происходящее вокруг – жуткий и абсурдный сон.

Посудите сами: Николай Второй поверил англичанам и позволил себя втянуть в войну 1914 года. В итоге империя разрушена, царь проиграл, погибли миллионы русиян. Ленин доверился немцам и с их помощью устроил революцию 1917 года. В итоге выиграл, но снова погибли миллионы простых граждан.

Получается, что при любых раскладах народ неизбежно выступает в роли скота и пушечного мяса. Объясните, можно такое сотворить с теми, кто не спит и находится в здравом рассудке?

– Но спорить с сильными мира сего, по крайней мере в нашей стране, бесполезно. Вот вы поспорили, я поспорил – и что? Теперь сидим здесь вместе, в «жопе мира», едим холодные яйца и пьем чай без сахара, – напомнил я. – А станем упорствовать и «пробуждаться» дальше, так и смерть до срока встретим.

– Дорогой мой Дмитринг! Если бы моя смерть могла хоть что-то изменить в лучшую сторону для остальных, я был бы готов умирать каждый вечер. Но народ это никак не разбудит. Проверено временем – еще Иисус доказал на собственном примере.

– Значит, так устроен мир, такими «вечно спящими» нас задумал Всевышний. Может, ему так удобнее?

– Я не силен в вопросах религии. В церкви не был уже лет пятьдесят, – признался Палыч. – Да и не особо верю в небесные материи. Мне интереснее копаться в земной человеческой природе, нежели лезть на облака в поисках вымышленных богов.

Но одно я уяснил – наш мир спасает только лукавство, каждодневное, ежеминутное. Сейчас поясню: даже самый кровавый деспот, садист, конченая скотина не желает для себя и своих родных той судьбы, на которую обретает подконтрольные массы.