Рашен

Попирая основную заповедь «Не поступай с другими так, как не хочешь, чтобы поступили с тобой», мы, сами того не осознавая, продлеваем существование всего человечества. Понимаете, юноша, это своего рода баланс. Ведь соблюдай строго мы эту заповедь – и бог знает куда бы забрели. Правят мерзавцы – мир погряз в крови и хаосе. Но идет борьба, движение, рост. В итоге следующее поколение становится сильнее, выносливее, жизнеспособнее. Уселись на трон добряки и гуманисты – и вот уже все расслабились, мир утонул в добрых делах.

Однако все конечно и весьма ограничено под солнцем: и здоровье, и ресурсы, и сама жизнь. Мне очень нравится любимая поговорка нашего заведующего складом: «Знаете, почему всего на всех не хватает? Потому что всех много, а всего мало…»

– Какая глубокая житейская мудрость, – улыбнулся я.

– Отсюда имеем факт, что доброта тоже штука конечная.

– Не понял вас, – признался я.

– Поясню на простом примере. Допустим, остался у нас с вами последний кусок хлеба, мой кусок, личная пайка. И вот вы стоите перед выбором – отобрать его у меня и съесть самому, чтобы выжить, но при этом погибну я. Или же позволить мне его съесть, но тогда погибните вы. Каким будет ваш выбор?

– Ну, отнимать я у вас точно ничего не собираюсь. Постараюсь решить вопрос пропитания самостоятельно.

– Тогда усложним задачу. А если это ваш, сэкономленный вами же кусок. А я сижу без хлеба. Что будете делать в этом случае?

– Это уже сложнее, – честно признался я.

– Вот к этому я и веду. Нет вечного и абсолютного добра в животном мире, представителями которого мы с вами являемся. Все лишь зависит от конкретной ситуации.

– Но есть же люди, истинно верующие в Бога, достигшие просветления?

– Не знаю, – пожал плечами старик. – За свою долгую жизнь Иисуса ни разу не встретил. Может быть, не с теми общался?

– Народ спит и не проснется. Бога нет и не предвидится. Что же тогда делать? Как изменить этот прогнивший ад хотя бы на отдельно взятой территории Русии? – грустно спросил я.

Палыч погрузился в размышления, разминая пальцами хлебный мякиш, пока тот не обрел форму шарика. Закинул в рот, переместил языком за щеку и только тогда ответил:

– Дело в том, что у нас слабо развита историческая память. В Русии очень любят кичиться героями былых времен и их, зачастую выдуманными, подвигами. Но учить уроки прошлого, и уж тем более применять эти знания на практике дабы избежать прежних ошибок – тут уж увольте… В этом, думаю, и закопан корень многовековых бед и терзаний нашего народа.

– А как их учить, когда историю страны переписывают набело каждые лет 30-40? – возразил я. – Мы регулярно с энтузиазмом изобретаем велосипед, наступая на одни и те же грабли. А когда все же запоминаем схему этого простого двухколесного устройства и расположение садового инвентаря, то сразу же переиначиваем историю, стирая малейшие упоминания о велосипеде и граблях. И повторяем все снова и снова.

Проигнорировав моё замечание, Палыч продолжил:

– Вторая проблема, скорее даже бедствие – это отношение к живым людям. Так получается, что к умершим мы относимся гораздо теплее и терпимее, чем к живущим среди нас. Даже мудрое выражение древних «О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды» кастрировали до убогой поговорки «О мёртвых либо хорошо, либо ничего…»

А то как же, не дай бог обидеть какого-нибудь дохлого упыря! И ничего, что при жизни он расстрелял и сгноил тысячи мужчин, женщин и детей. Главное, что почил в бозе и теперь его честь и достоинство находятся под охраной государства.

– Согласен, живых надо ценить, а мертвым наша забота уже без надобности. Никто с того света еще не возвращался за пособием или пенсией.

– Не богохульствуйте, молодой человек. Хотя вы правы: почти все религии учат, что на небесах нас ждет лучший мир.

В окошко громко постучали. От неожиданности мы с Палычем вздрогнули. Старик выглянул на улицу и охнул:

– Боже ты мой! Я совсем забыл про занятия. Вот мы заболтались! Вы уж простите старого дурака, давно у меня внимательного собеседника не было. С нашей деревенщиной и поговорить-то не о чем, все их мысли о водке и бабах.

– Заходите, заходите, ребята, – прокричал он и махнул рукой, призывая учеников. Через минуту изба наполнилась морозным паром и радостным гоготом разновозрастных ребятишек, атакующих парты. Был среди них и хмурый Никитка, во взгляде которого читалось желание сжечь школу со всем её содержимым.

– Не буду вам мешать. Усердно грызите гранит науки и старших слушайте, – дал я напутствие классу, надел полушубок, валенки и вышел на свежий воздух.

Глава 10. Неисправимые

Странная какая-то ссылка получается, – размышлял я, прогуливаясь по единственной деревенской улице. – Ложись, когда хочешь, вставай, когда душе угодно. Ни поверок, ни перекличек. Кормят, опять же, прилично, только места знать надо.

Алкоголь вообще первосортный, голова даже не кружится. И спалось хорошо, ни «вертолетов», ни тазиков. Что-то тут не так. Или же Вселенная все-таки повернулась ко мне лицом и одарила благосклонностью?