Рашен

– Спасибо, что посетили наше собрание, господин Неверов, – скалился хозяин, заграбастав мою кисть волосатыми ручищами. – Только у меня к вам будет нижайшая просьба. Не докладывайте, пожалуйста, о наших разговорах наверх.

– Так вы ничего такого и не сказали. А о том, что «Русии отведена роль свалки радиационных и химических отходов. Территории огромны, плотность населения маленькая, дорог нет. Кругом дремучие леса и непролазная грязь. Лучшего места для тайного скопища всемирного дерьма и не придумаешь», так про это и так все знают.

– Знают все, понимают не многие.

– Не понимают или не хотят понимать? – строго спросил я, открывая входную дверь.

– А кто их разберет? Темный у нас народ, ох и темный. Сколько не учи, все равно дураками помрут. Что при своих, что при немцах, все одно в башке – тёмный лес!

– Ума палата, а ключ потерян, – вспомнил я поговорку из детства.

– Верно. Книг уйму прочитали, а в жизни ведут себя словно дети малые. Начитанные идиоты, по-другому и не назовешь.

– Не волнуйся Афанасий, – прокричал я уже на ходу. – Спите спокойно – топить ваш кружок по интересам не буду!

Бородатый великан постоял немного, смотря вслед моей шатающейся фигуре. Потом плюнул на снег и, закрывая дверь, изрёк:

– Вроде и человек неплохой, а все равно, поди, сволочь последняя… Парадокс!

***

В этот раз мне приснилась работа. Главный редактор издательства, в котором я имел счастье получать зарплату и несчастье трудиться, вызвал к себе на ковёр, как только мои ноги переступили порог офиса.

Господин Першин сидел за огромным овальным столом из толстого темного стекла и проверял макеты сверстанных полос готовящегося к печати журнала. Изящные круглые очки в стиле «Гарри Поттер» сползли на краешек носа, грозя сбежать от хозяина.

– Неверов, мать твою! – прорычал он, не отрываясь от изучения статьи про очередное вторжение инопланетян, на этот раз в обличии котов.

– Вызывали, Николай Николаевич? – оскалился я своей самой обаятельной улыбкой.

– Вызывал, разгильдяй. Что имеешь сказать в свое оправдание?

– Вы по поводу той статьи о нечистоплотных строителях, которые лепят дома в опасной близости друг от друга? Сознаюсь, немного перегнул палку, но в целом картина правдоподобная. И, кстати, не они одни грешат убийством нашего прекрасного города – возведением ублюдочных многоярусных нор, в которых нормальные люди жить не должны.

– Об этом мы поговорим позже. Объясни, где ты пропадал три месяца? Если не ошибаюсь, отпуск у тебя закончился давным-давно. Телефон отключен, жена не в курсе твоих загулов, друзья-товарищи тоже. Что за дела? Работать у нас надоело? Заявление сам напишешь или по статье за прогулы тебя вышвырнуть?

– Вы что, какие загулы, какие собутыльники, – обиделся я. – Да чтобы вы знали, уважаемый Николай Николаевич, я все это время провел в фашистском плену. Такого натерпелся – ни приведи Господь!

– Понятненько, – протянул начальник. – Значит, не соврали коллеги. Допился ты, Неверов, до белочки, совсем с катушек съехал. Как чувствовало мое сердце, нельзя было тебя на юг отпускать. Выходит, домашнее вино и фруктовая самогонка победили хлипкий организм ленинградского гуманитария.

– Но я не вру! Да, мы с друзьями поехали на юг. Гнали как сумасшедшие, чтобы поскорее оказаться на море. Боялись, что опоздаем и все номера в гостиницах будут заняты.

Главный редактор внимательно посмотрел на меня. Вздохнул, встал и подошел к двери. Надел висящую на вешалке телогрейку, после чего заложил руки за спину. Из коридора раздались гулкие шаги кованых сапог.

– Понимаете, Дмитрий, порой гораздо важнее опоздать, чем успеть не туда, куда надо…

***

Я с трудом открыл глаза и постарался вспомнить детали вчерашнего интеллектуального застолья. В теперешнем состоянии это оказалось трудной задачей. Хоровод лиц, какофония из обрывков фраз и тостов. Прибавьте к этому литровый, а может и больше, коктейль из самогонки с настойкой, обильную закуску, острые соленья, жирное мясо, копченую рыбу. И на выходе имеем жуткое утреннее похмелье: разорвавшуюся бомбу в голове, бешеного ежика в желудке, пытающегося вылезти наружу через пищевод, и острую ненависть к ненасытному чреву.

Перепил, пережрал, сволочь такая, и как тебя только земля носит? Ведь клялся же соблюдать культуру пития, не наедаться в хламину, не налегать на острое и соленое. Сколько уже можно? Чай не двадцать лет…

Проведя краткий сеанс самоуничижительной психотерапии, я решил, что гораздо важнее вспоминать не вчерашний запой, а выяснить – где я нахожусь в данный момент времени. Беглый осмотр показал, что проснулся я не в избе Палыча. В комнате явно городской квартиры кроме меня никого не было. Ничего не понимая, я закрыл глаза, раздраженные ярким солнечным светом, проникающим через большие окна, и прислушался.

Неожиданно очнулся радиоприемник на прикроватной тумбочке. Громко зашипел, словно змея, прокашлялся хриплым басом заядлого курильщика и наконец явил слуху приятный голос дикторши: