Раскаты

Эльза отпускает руки. Раскручиваясь вокруг своей оси, она цепляется ногами, и теперь кружится в странном, сказочно-гротескном танце. Скрипка с новой мощью рвется над оркестром, диктуя свою, агрессивную и отчаянную музыку. Она поддерживает Эльзу между куполом и ареной – не давая упасть, но и не позволяя взлететь. В дело вступает пианино, его быстрые аккорды подбадривают девушку – двигайся вперед, к задуманной цели! Эльза стремительными взмахами добирается почти до вершины, и так же внезапно, кружась всевозможными пируэтами, цепляясь руками и ногами, словно имитируя падение, опускается все ниже, и ниже…

По мере того, как успокаивается и затихает музыка, девушка касается пальчиками руки покрытой песком арены. Наклон через спину – она уже крепко стоит на ножках. Скромная усталая улыбка – единственное, что она может дать взамен на бурные овации.

– Что скажешь, папа?– слышит она звонкий голос светловолосой девочки в первом ряду.

– Да…– протягивает ее отец, хмурый с виду мужчина в дорогом костюме.– Неплохо, Ника.

«Неплохо?– Эльза делает поклон и спешно уходит за кулисы.– Неплохо?»

Знал бы этот умник, как тяжело ей давался этот номер! Сколько синяков она набила на локтях и ребрах, пока не зазубрила момент появления и захвата трапеции. А музыка?! Она доводила дирижера и оркестр до бешенства; но добилась, нужной мелодии в нужных местах ее номера.

И все это ради того, чтобы какой-то напыщенный чурбан сказал «Неплохо!»

«А ведь его дочери понравилось»,– вспомнила она. Но даже этот комплимент не помог вернуть девушке хорошего настроения.

Самсонов выскочил на сцену сразу после нее, представлять следующий номер. Девушка не заметила, что он, пробегая мимо, бросил в нее очень злой взгляд.

Эльза вернулась в гримерку – подальше от удушливо-натопленного зала, подальше от дикой смеси из разномастных духов и запахов разношерстных зрителей. Смыв блестки и грим с лица, девушка вытащила из волос заколки и распустила пепельно-белокурые, с серебристым оттенком, короткие пряди. Затем, скинув аляпистое, душное трико, переоделась в обычное простенькое платье. Закончив, она отправилась обратно за кулисы, искать Самсонова. Впрочем, он нашел ее раньше.

– Где ты шляешься?– недовольно бросил он.– Я разве не велел тебе ждать возле выхода? Иди туда и жди.

– Хорошо, Игорь Николаевич,– покорно ответила девушка. Самсонов процедил сквозь зубы что-то грязное и направился к авансцене – программа еще не закончилась.

Самсонову шел пятьдесят второй год. В молодости он сам был простым циркачом – играючи сгибал железные пруты, поднимал сорокапудовые гири, боролся с медведями. Потом у него развилась грыжа – ее вырезали, но выступать запретили. Самсонов не отчаялся – из силача он переквалифицировался в конферансье, собрал свою собственную труппу и начал гастролировать с ней по всей Российской империи. Шли годы, и дела у Самсонова ладились – он обрел заметный вес и известность, стал заниматься продвижением других трупп и даже отдельных артистов. Самсонов поважнел, стал носить дорогие костюмы с жилетками, непременно с золотой цепью. Он аккуратно стриг бороду на крутом подбородке и подкрашивал волосы черной краской, маскируя густую седину.

Его и Эльзу связывали не совсем обычные отношения. Юную и талантливую гимнастку Самсонов заметил в одном из коллективов; но, поскольку сам коллектив его не интересовал, он просто взял и отбил гимнастку к себе, пообещав хороший, денежный контракт.

Вскоре она стала его любовницей. Самсонов наслаждался ее свежестью и тратил ее молодость не только в ресторанах и номерах, но и на сцене. Он дал ей полную свободу действий на арене, но непременно указывал на контракт – выступи столько раз, если хочешь заработать. И она работала, не щадя своих мускул и костей; набивала синяки и ссадины; падала, сдерживая слезы боли; ломала голову над номерами, которые должны неизменно покорять привыкших ко всему зрителей.

А Самсонов постепенно старился, богател и подыскивал себе новую любовницу. Вскоре он нашел ее – госпожу Элеонору, дрессировщицу пуделей, чей номер присутствовал в сегодняшней программе. И пока Эльза тренировалась и репетировала он, в компании с новой пассией ездил по ресторанам и гостиницам, все больше убеждаясь, что нашел подходящую замену. Пренебрегая Эльзой все сильнее, он стал покрикивать на нее, делать едкие замечания на репетициях и после выступлений. Это сильно задевало девушку, но она искренне не понимала, чем вызвана его враждебность. Теряясь в догадках, она решила, что Самсонову просто не нравятся ее номера.

Эльза стояла у выходной двери, за кулисами. Послышались тяжелые шаги Самсонова.

– Пора нам расходиться,– бесстрастно бросил он.– Я больше не люблю тебя, да и контракт твой скоро истекает.

– Что?..– растерянно спросила девушка. Ее темно-карие, блестящие глаза непонимающим взором смотрели на него.

– Ты все слышала,– процедил сквозь зубы Самсонов.– Собирай свои вещи и проваливай.

– Я…

– Ты мне больше не нужна!– рявкнул он и толкнул ее. Девушка упала.