Раскаты

– Болят же, говорю!– генерал стукнул тростью по полу.– Ходить без нее невозможно. И даже с ней тяжело. С каждым годом все сильнее и сильнее болит. Мне последний врач сказал – вас осколки мучают, но вытащить их нельзя.

– Что за врач?

– А черт его знает! Француз какой-то – я ведь заграницу уезжал.

– Вот что я предлагаю,– генерал с мрачной готовностью посмотрел на него.– Сделаем рентген, посмотрим ноги. Если осколки есть – проведем операцию и вытащим их. Рентген, операция и восстановление будет стоить пятнадцать тысяч…

– Сколько?!– вскрикнул Костромской. Даже Маслов, услышав о стоимости, вздрогнул и посадил в карточке кляксу, удивленно посмотрел на Арцыбашева.

– Пятнадцать тысяч золотыми,– спокойно сказал он.– Если согласны – прошу в смотровую, и на рентген. Наша медсестра вас проводит.

– Нет, подождите…– генерал, сжав трость, сердито зашевелил челюстью.– Это же огромнейшие деньги! Огромнейшие!

Арцыбашев понимающе кивнул.

– Я готов поспорить, что француз, который вас осматривал, был ни кто иной, как Жан Фланбери – один из лучших хирургов в Европе. Он понял, что не сможет прооперировать, потому и отказал. А ведь шрапнель и осколки – прежде всего металл. Он окисляется, отравляет ядами организм. Дойдет до внутреннего воспаления – вот вам и гангрена.

– А вы сможете?– удивленно спросил генерал.

– Смогу,– уверенно ответил Арцыбашев.– Смогу, так ведь?– спросил он Маслова.

– Без сомнений,– тот с серьезным выражением лица посмотрел на Костромского.– Репутация нашей клиники и рекомендации говорят об этом.

– Что ж,– генерал медленно, опираясь на трость, с болезненным усилием поднялся.– Я человек военный, и не привык откладывать на завтра.

– Вот и отлично. Нюра!– позвал Арцыбашев.

В комнату вошла молодая красивая медсестра.

– Пойдемте в смотровую. Можете облокотиться на меня,– ласковым голосом сказала она генералу.

Когда Костромской и Нюра ушли, Маслов спросил:

– Александр Николаевич? Я все пытаюсь, но не могу припомнить хирурга с фамилией Фланбери.

– Мой учитель,– ответил Арцыбашев.– Он работал в Королевском госпитале, в Париже. Хороший был специалист.

– Был?

– Умер три года назад,– на губах Арцыбашева заиграла шаловливая, немного грустная улыбка.– Только нашему генералу об этом – ни слова. Костромской – патриот до мозга костей, вот и пусть считает, что наше – самое лучшее.

«До чего же идиотское суждение,– понял Арцыбашев.– А вслух звучит еще глупее».

Маслов тихо посмеялся. Сегодня вечером, у своей любовницы, он обязательно расскажет этот случай, с удовольствием описывая реакцию старого генерала.

– Пятнадцать тысяч?– пародируя, хрипло воскликнет Маслов.– Почему же так много?!

– И все же, Петя,– любовница, прижимаясь к его дряблому желтому телу, целует его.– Это не слишком ли большие деньги?

– Это очень большие деньги,– ответит Маслов.– И большая их часть осядет в кармане у Арцыбашева. Ты не представляешь, как он жаден до денег, словно дракон.

Но этот разговор произойдет только вечером. А сейчас вежливый и услужливый Маслов в компании Нюры обхаживали Костромского, словно самого почетного гостя в клинике.

16

В четыре часа вечера Арцыбашев понял что устал, голоден и больше не может сидеть в клинике.

«Надо проветриться»,– доктор скинул халат, запер кабинет и спустился на первый этаж.

– Меня, возможно, сегодня не будет,– предупредил он вахтера перед уходом.

Арцыбашев направился к своей машине. Григорий, докуривавший папиросу, смял ее и выбросил, привычно занял водительское место:

– Александр Николаевич?

– Поехали в Асторию,– сказал доктор.

Эта шикарная красавица-гостиница нравилась ему только из-за ресторана, в котором умелый повар-француз запекал отличное жаркое. Арцыбашев представлял перед глазами то ребрышки с ароматным винным соусом, то нежнейшую отбивную, которая сама таяла во рту. Он представлял ее так вдохновенно и реалистично, что живот, возмутившись, заныл нудной, стонущей болью. Арцыбашеву пришлось отвлечься на серые пейзажи Петербурга.

Дождь прекратился, но пасмурная погода и резкий, стылый ветер ясно говорили доктору – «мы не закончили». Небольшие лужи, растекшиеся по мостовой, отражали в себе хмурое небо, в котором изредка попадался кусок темно-серого облака. Порой над лужами пролегала тьма – второпях проносился экипаж; либо человек, спешивший на встречу куда-то, на миг отражался в мутной воде искривленным отражением, и навсегда исчезал.

Машина Арцыбашева остановилась перед «Асторией». Доктор вышел, и, мимо него, спеша к парадному входу, пронеслась какая-то маленькая фигура в сером пальтишке.

«Все куда-то спешат,– Арцыбашев смотрел, как фигура серой молнией влетела в гостиницу и исчезла. Он успел разглядеть только всклоченные вихри пепельно-белокурых волос, выбившихся из-под шляпки.– Таинственная незнакомка…»

Управляющий рестораном, в темно-вишневом костюме, сам провел Арцыбашева к столику, знаком подозвал официанта и спросил:

– Что желаете, Александр Николаевич?

– Ваших чудесных ребрышек и отбивных.

Управляющий скорчил грустное лицо:

–Увы, эти блюда разобраны. Могу предложить английский завтрак, усиленный.