Раскаты

– Чем усиленный?– подозрительно спросил Арцыбашева.

– Всем. Двойная порция яиц, колбасы, сосисок…

– Хорошо. Но с чаем подайте коньяк.

Разобравшись с заказом, Арцыбашев расслабился и стал от скуки рассматривать гостей. Здешняя публика отличалось от публики Мариинки разве что скромностью костюмов. Впрочем, некоторые «уважаемые» господа и дамы даже здесь умудрялись выглядеть так, словно пришли на императорскую аудиенцию.

«А серенького пальтишка нигде не видать»,– окинув зал, Арцыбашев посмотрел в окно. Яркие блики на лужах, небо посветлело – неужели солнце пытается пробиться?

– Здравствуйте, Александр Николаевич,– напротив него сел Марков.– Не ожидал вас здесь видеть.

«Говорит полунищий журналист в обтрепанном костюме»,– подумал Арцыбашев.

Принесли усиленный английский завтрак. Большое столовое блюдо, на котором красовалась тройная яичница и сопутствующие ей ингредиенты, заставили Маркова жадно сглотнуть подступившую слюну.

– Вы могли бы принести мне тоже самое?– спросил он официанта.

– Сию минуту.

– А у меня, Александр Николаевич, творческий период пошел,– признался Марков, пока Арцыбашев начал возился с едой.– Три статьи за два дня. А вот еще недавно… но вы наверняка слыхали?

– О чем же?– отхлебнув чай, спросил доктор.

– Сегодня ночью Вторая эскадра приняла первый серьезный бой. Ее противник – флотилия балтийских рыбаков, на которую эскадра вышла случайно. Но какая заварушка началась,– улыбнулся Марков. В его воображении представлялось, как хлипкие суденышки рыбаков ныряют между водяными воронками от снарядов, но упорно продолжают держаться на плаву.– Этому славному побоищу дали название Гулльский инцидент.

– Ну и названьице вы придумали.

– Честное слово,– Марков прижал руку к груди.– На самом деле, почти никто не пострадал, зато номер разлетается на ура. Избранник Императора – вице-адмирал Дуболом, он же Бешеный адмирал, рвет и мечет – его эскадра на первых страницах всех газет, от Атлантики и до Тихого океана.

– Ваш патриотизм зашкаливает,– отметил Арцыбашев.

Маркову подали еду. Но даже тогда он не перестал болтать. Доктор, слушавший, но не вникавший в смысл, молча доедал «завтрак».

– Вот увидите…– с набитым ртом бухтел Марков.– Эта война окончится полным для самодержавия поражением… Народу надоело, что цвет армии и флота гибнет по указке глупых, несведущих людей. Эта война полезна, она… покажет все промашки и грехи, всю гниль… И рабочие гнут спины за копейки…

«Он и сюда рабочих приплел,– устало подумал Арцыбашев. Он закончил с блюдом, выпил чай, затем коньяк и закурил.– Вот кто позволил этому ублюдку портить мой обед? Зачем вообще такую шваль пускать в Асторию и Мариинку?!»

Арцыбашев внимательно изучает его усталое лицо, бесконечно дергающиеся, как у паралитика, руки – что он пытается изобразить? «Того и гляди – ткнет вилкой, и не заметит. Морда мелочная, непримечательная… Глаза с две копейки, в отеках и синяках. Бессонница, злоупотребление алкоголем?»

Чем дольше Арцыбашев наблюдал за Марковым, тем больше вопросов возникало. «Он бреется хоть иногда? А этот помятый, замызганный пиджак в отвратительную клетку? Он в нем спит, что ли? Почему манжеты такие грязные, почти черные? Забывает стирать?.. Откуда у него деньги на еду, где он живет? Может, ночует в редакции? Или скитается по любовницам? Обручального кольца нет – да и кому такой нужен? И почему он ко мне привязался?»– последний вопрос заставил Арцыбашева насторожиться. Он и Марков слишком разные, чтобы устроить внезапный дружеский обед… Тогда почему газетчик так охотно разбалтывает ему про настроения на заводах, среди рабочих? «Кто-то его подослал или… ну все»,– решив, что наигрался в детектива, Арцыбашев попросил счет.

«Только попробуй намекнуть заплатить за тебя»,– злобно подумал он про газетчика.

Расплатившись, доктор поднялся из-за стола:

– Мне пора.

Неугомонный Марков кинул из кармана на стол несколько помятых банкнот и бросился за ним:

– Александр Николаевич!

«Да что тебе нужно, черт возьми!»– Арцыбашев развернулся, готовый резануть его какой-нибудь грубостью, но истошный женский крик из глубины фойе перечеркнул этот план.

Бросая столы, к окнам потянулись любопытные. Снаружи происходило что-то небывалое – крики и причитания заполонили тротуар «Астории».

Арцыбашев вышел из гостиницы. На углу, неподалеку от его машины, собралась густая толпа.

– Да что же вы стоите? Доктора зовите, доктора!– закричал чей-то хриплый голос. Ему никто не ответил. Арцыбашев посмотрел на Григория. Тот, помня строгий наказ – не отходить от машины, встал на цыпочки, вглядывался – что прячется за широкими спинами?

– А ну, посторонитесь!– рявкнул Арцыбашев, грубо расталкивая зевак и пробираясь вперед.– Кому здесь доктор нужен?

– Ох, матушки!– пробормотал женский голос.– Убилась она насмерть, боженьки!

Арцыбашев протиснулся вперед, и оказался возле крытой пролетки. На ее помятой, изломанной крыше лежала маленькая белокурая девушка в распахнутом сером пальтишке.

– Она!– вырвалось из доктора.