Раскол дома

– А, так он нашел тебя, – сказала мать. Хейне полоснул ее взглядом. Она снова вспыхнула. – Я упомянула в разговоре с ним, что ты приезжаешь, потому что получила от тебя телеграмму, но я не знала, на каком пароме, конечно, так что это была чистая удача.

Тим улыбнулся.

– Конечно, получилось удачно, да.

Хейне быстро направился к карточному столу. Тим пересек комнату, ощущая в кармане брюк коробочку с мезузой. Она придавала ему смелость. Хейне сложил бумаги, похожие на планы, и встал, уперев руки в бока. Пристально глядя Тиму в лицо, он произнес:

– Письмо.

Продолжая улыбаться, Тим почувствовал, как взмокла спина, и молил бога, чтобы капли пота не выступили на лбу. Он вытащил из кармана мятый, весь в жирных пятнах конверт. Милли в одно мгновение была рядом.

– Ты читал его? – спросила она.

Хейне вынул из конверта фотокопию.

– Разумеется, он читал. Это копия, он сфотографировал письмо и отдал нам это.

Он бросил письмо на стол. Мать произнесла:

– Это письмо – подделка, Тим, ты это понимаешь?

Она избегала смотреть ему в глаза. Тим ответил:

– Я отнес письмо в университет судебному эксперту вместе с копиями твоих списков белья, отданного в стирку. Он подтвердил, что это твой почерк.

Голос его звучал в высшей степени любезно, но твердо. На самом деле сделал это один из знакомых Ричарда.

– Я подумал, что оставлю оригинал у себя. Никогда не знаешь, когда может понадобиться такая вещь, как… – он сделал паузу, – оригинал.

Интересно, они слышат, как колотится у него сердце?

Мать вспыхнула еще сильнее, а Хейне, казалось, хотел плюнуть ей в лицо.

– Яблочко от яблоньки, как я вижу.

Тим не понял, но времени думать об этом у него не было. Кузен в фашистском плену в лагере для военнопленных, и его нужно вытащить оттуда. Поэтому он объяснил, что оригинал письма в безопасности и что есть некто, кому известно, где оно находится, так что, если Тим не вернется, этот человек опубликует его. И еще он добавил, что глубоко восхищается ими и ни в коем случае не хочет причинять им неприятности.

– Но я научился от моих собратьев – членов фашистской партии, а также от арестовавших меня нацистов, что слабость – это недостаток. И теперь, как Гитлер, я верю в теорию Дарвина. Выживает сильнейший.

Тим не сказал им, что тем, кто знает о местонахождении оригинала, был Потти.

Пока мать и Хейне смотрели друг на друга, он ждал. Наконец Хейне сказал с оттенком неохотного восхищения:

– И в самом деле, яблочко от яблоньки недалеко падает. Так что же тебе нужно, Тим?

– Матушка, вы помните леди Веронику?

– Конечно, Тим, не говори глупости.

Мать скрестила руки на груди и пристально смотрела на него. Он продолжил:

– Дело в том, что Джеймс, ее сын, попал в лагерь для военнопленных в Испании, и они хотят вернуть его домой. Он, разумеется, на стороне республиканцев, дурачок, а значит, в лагере он лакомый кусок. Но ради дела мира я подумал, что Хейне мог бы потянуть за нужные ниточки. Я не опубликую оригинал, доказывающий, что вы взяли серебро, а Хейне был соучастником, матушка, но оно будет храниться у меня в полнейшей безопасности.

Восхищение Хейне стало еще более заметным. Нацистская сволочь, подумал Тим, направился к дивану и сел, потому что ноги отказывались его держать. Он подождал, пока Хейне изучит письмо. Тот сказал по-немецки, обращаясь к Милли:

– Он прав, я замешан.

А Тиму он ответил:

– Меня сегодня вечером ждут в клубе. Мы пойдем вместе, ты и я. Мне предстоит встретиться с одним другом, остальные тоже будут. Ты познакомишься с ними, и тогда я пойму, что смогу сделать.

Чеканным шагом он вышел из комнаты. Милли подошла к нему, и Тим усилием воли заставил себя разжать руки и принять непринужденный вид.

– Вы и в самом деле хотите выйти за него замуж, матушка?

Милли кивнула.

– О да, Тим. Он – ключ к моей безопасности. Германия скоро станет намного сильнее, чем сейчас.

– А он хочет жениться на тебе?

Она улыбнулась.

– Я нужна ему. С моей помощью он получает контакты, благодаря которым его позиция в Отделе упрочивается.

Контакты типа меня, подумал Тим. Он налил им обоим остывший кофе. Она не притронулась к своей чашке, но он сам выпил все до последнего глотка, не в состоянии отделаться от мысли о ней одной здесь с Хейне.

– Но он же абсолютно безжалостен. Будете ли вы в безопасности рядом с ним?

Она засмеялась и расслабленно откинулась назад на подушки кожаного дивана.

– Как и ты, я кое-чему научилась. Скажем так, у меня есть доказательство, надежно спрятанное, что его отец на самом деле ему не отец, а, – она наклонилась к нему поближе, – некто, скажем так, не арийской расы. Ты как фашист, конечно, понимаешь, как это важно.

Чашка в руке Тима задрожала. Бог ты мой, ну и парочка. Связаны друг с другом каким-то извращенным восхищением и ненавистью. Или это любовь? Да тут сам черт не разберется, да и какая разница? Скорей бы оказаться дома, подальше от всего этого. Но он заставил себя улыбнуться. Она сказала:

– Тим, я горжусь тобой. Ты сильный и умный, но лучше было бы представить оригинал письма, потому что он ведь может сменить милость на гнев.